Соседка и свекруха с почтением слушали Верочку, не всё понимая – Натела им перевела. В ответ они одобрительно закивали головами.

– Вай мэ, эсли Иосиф нас не защищать – Россия ещё хуже, – заключили они, не сговариваясь, хором.

Удовлетворённая, или нет сведениями из достоверного источника, соседка двинулась разнести кумушкам новую весть. Свекруха, всплеснув руками, заспешила на кухню – оттуда тянуло запахом подгоревшего лобио.

Капитан вошёл в пустую комнату – в лицо пахнуло затхлостью давно не проветриваемого помещения – он распахнул створку окна. Шёл третий час ночи – невидимые горы зловеще затаились. При вечернем разводе наряда Макаров инструктировал сам: поделился с бойцами своими наблюдениями, по-отечески озвучил тонкости, как бы он сам повёл себя в той или иной ситуации. Капитан внушал не слепое выполнение инструкций, призывая, соразмерно с обстоятельствами времени, открывать возможность действовать творчески, ибо враг всякий раз действовал с изощрённой фантазией. И без общих фраз он читал в лицах следопытов готовность мыслить и побеждать. Ночные боестолкновения подтянули личный состав. От ощущения витавшей в воздухе беды всё общение между собой стало немногословным – пугала ставшая большей частью повседневности неизвестность. Последние несколько ночей «музыкальное» сопровождение зверья пропало – всё страдающее и страждущее даровой пищи словно окаменело в разбросанных над заставой склонам молчаливых валунах. Редкая сова, пугая внезапностью, зальётся гомерическим смехом, да тявкнет невпопад молодой шакал. Макаров представил себе вид сверху, со стороны валунов, жёлтое пятно заставы. До сей поры он не задумывался, насколько застава уязвима, а сейчас представил и ужаснулся: она переставала быть символом защиты страны. Без дополнительных мер их легко нейтрализовать. Мало-мальский покой во всём зависел от чётких и умелых действий верхних секретов. Капитан не понаслышке знал о коварстве горцев. Он здесь родился – он мог думать, как они. «Прежде надо эффективно охранить себя, затем обеспечить неприкосновенность границы». Декоративная составляющая службы давно ушла в небытие. «Мне бы роту обученных солдат с автоматическим оружием… Тяжело физически – недосыпает личный состав. Из окрестных лесов ушло зверьё, где-то идёт ночная концентрация сил. Нащупывается слабое место на стыке застав?»

Слабым местом Макаров считал стык его и заставы майора Лунева. Сложный рельеф, сплошной лесной массив с шумными речушками создавали все к тому предпосылки. Помимо общих, спущенных сверху инструкций, он решил совместно с Луневым предпринять несколько превентивных вылазок. Решил лично возглавить группу осмотра маршрута к заставе соседа и на месте согласовать общие с ним действия. Лунев – выпускник того же военного училища, что заканчивал Макаров, только годом раньше. С Олегом они не особенно дружны – эту некоторую сдержанность в общении Макаров приписывал весёлому нраву Лунева, тогда как сам не любил шумных сборищ. Чёткое следование Уставу на границе ему казалось недостаточным. Каждый следующий тактический шаг мог быть противником предвосхищён. Вслух этого не скажешь, а при разных подходах трудно взаимодействовать высокоэффективно. В важном для общей безопасности решении он выбросил всякое личностное. Успокаиваясь перспективой, Макаров стянул с ног плотный хром голенищ, расстегнул китель – на галифе сил не осталось. Оставшись в них, он вытянулся на койке – освобождённые от оков ноги расслабли. Так и провалился. Проснулся от стука в дверь – напряжённые нервы не давали глубокого сна. Мелькнул глазами по часам – четыре сорок пять.