Самолет сотрясало с такой силой, что всякий раз, когда меня бросало вперед, я бился головой о спинку впереди стоящего кресла. Ремень безопасности так врезался мне в живот, что дышать мне удавалось с трудом. Вскоре я почувствовал, как нос самолета начал клонился к земле, началось головокружительное снижение. Всё это сопровождалось адским шумом. Казалось, что одновременно тысячи двигателей заработали на полную мощность. Перед этим в динамиках прозвучало последнее сообщение пилота о том, что он попытается посадить самолет на какую-то поляну, обнаруженную им в густых зарослях. Последняя мысль, промелькнувшая в моей голове, была о том, что мы все умрём при ударе о землю. Затем всё смешалось. Последовал оглушительный удар, скрежет, какие-то еще звуки и… темнота…

Когда я пришел в себя, голова просто раскалывалась от боли. Я провел рукой по лбу и почувствовал кровь. Всё тело было покрыто синяками и ссадинами.  Там, где ремень безопасности врезался в тело, зияла открытая рана. Я провел пальцами по ней и, почувствовав острую боль, сильно сжал зубы. Тут я увидел своих друзей. Хуан, казалось, был в полуобморочном состоянии, он издавал какие-то жалобные стоны и слегка шевелился. Алекс… Алекс не двигался совсем. Его лицо, прежде веселое и полное жизни, теперь было абсолютно белым, окаменевшим. Кровь обильно сочилась из раны на затылке. В отчаянии я позвал его по имени несколько раз. Прикоснулся к его лицу. Оно оказалось очень твердым на ощупь. Я принялся его трясти, пытаясь привести в чувства. Я звал его, умолял отозваться, но все было напрасно. Алекс был мертв. Это слово эхом отдавалось в моей голове. Мертв.

Потрясенный, убитый горем и полностью побежденный обстоятельствами, я отчаянно попытался собраться с мыслями. В голове моей продолжали монотонно звучать барабаны, «бум-бум-бум», наверное, последствия катастрофы. Однако вскоре я понял, что это было не в моей голове. Вдалеке я отчетливо расслышал повторяющийся как эхо перестук барабанов. Как будто кто-то, таким образом, передавал сообщения на расстоянии.

– Вот же дерьмо! – подумал я.

Пошатываясь, я поднялся на ноги. У меня вдруг возникла мысль о том, что если нас сбили повстанцы, они непременно придут сюда и схватят нас, а то и просто убьют. Надо было немедленно уходить. Первой моей реакцией было предупредить Алекса, но когда я повернулся к нему, до меня, наконец, дошло, что его больше нет, что он умер. На несколько секунд я опять потерял связь с реальностью и никак не мог собраться с мыслями. Затем, с трудом придя в себя, я подошел к Хуану. Он по-прежнему сидел в своем кресле и пребывал в полуобмороке, только часто вздрагивал, как будто во сне его мучали кошмары.

– Хуан – с трудом произнес я – нам надо уходить отсюда.

– А Алекс? – еле слышно пробормотал он сквозь зубы, не открывая глаз.

– Алекс? Алекс мертв, Хуан – ответил я, изо всех сил стараясь не потерять сознание.

– Давай! Алекс умер и мы умрем, если не уберёмся отсюда. Алекс умер.

Спотыкаясь, я бросился искать свой рюкзак. Вокруг царил неописуемый хаос, но рюкзак я всё-таки нашел. Подобрав его, я направился в хвостовую часть самолета. Здесь ещё горела часть фюзеляжа, и ощущалось настоящее пекло. Тут и там, в самых нелепых позах, лежали пассажиры. Многие были серьёзно ранены, кто-то пытался выбраться наружу, кто-то только приходил в себя. Многие были уже мертвы. Со всех сторон доносились крики, стоны, бормотания. Я добрался до кухни и стал совать в рюкзак всё, что попадалось под руку: банки с напитками, бутерброды, какие-то коробки без надписи и даже одну вилку. С полным рюкзаком я вернулся к Хуану, нашел его рюкзак, который оказался на какой-то женщине, и сложил в него одеяла, которые нам выдавала стюардесса перед полетом. Тут я вспомнил об аптечке, и мне пришлось снова возвращаться в хвост самолета. Аптечку я нашел на полу, она была открыта, и её содержимое было разбросано по всей кухне. Я собрал всё, что оказалось под рукой, и вернулся к Хуану.