– Вряд ли, должна была быть вспышка, хотя бы малая. Такая болезнь в фоновом режиме протекать не может.

– Значит, кто-то принес извне. Думаете, это диверсия или чья-то ошибка? Говорите честно, можно без имен.

– Имен я не знаю. Можно мыслить логически: разведчики и волонтеры занести не могли. После выхода они обрабатываются и осматриваются. Болезнь проявилась бы у них сразу после возвращения. Сейчас мы точно знаем, что инкубационного периода практически нет, больной переходит в острую фазу через несколько часов после заражения. Никто из ребят до сих пор не заболел.

– Интересно, а почему они не заболели? Мы же все живем в одной пещере, едим одно и то же. Почему же они не заболели? Я думаю, что все заражаются здесь, нет никакого внешнего заноса.

– Занос был, иначе бы зараза сама не появилась. Но это точно не ребята. Вы же знаете, у разведчиков и волонтеров свой стол. Искать надо в столовой или в воде, – Роман Евгеньевич сложил шприцы на поднос и пошел делать уколы.

Леонид Петрович послушно ждал его у входа в палату. Двери в другие палаты были открыты, и можно было услышать, что там происходит. Он слышал шепот смерти, когда умирающий человек начинает свой бессвязный монолог, природа милосердна, и другие с трудом слышат то, что говорит миру живой еще, но уже труп, вместо человека. Треск и скрежет этих голосов сливались в одну шелестящую волну, забирающуюся под одежду, сжимающую горло и сердце ледяной хваткой, еле слышно хохоча в самое ухо. Других больных, тех, кто сломал ногу или руку, повредил что-то на тараканьей ферме или, не подумав, сунул руку в насос или молотилку, поселили в ближайшем жилом отсеке. Бывшие жильцы без возражений собрали вещи и ушли в самый конец, на глубину цеха.

– Я вот подумал о том, почему вы и ваши сотрудники не заболели? У вас же тоже другой стол, не так ли? – особист задумчиво смотрел на вернувшегося Романа Евгеньевича.

– Стол такой же, как и у всех, – ответил Роман Евгеньевич, не понимая, куда он клонит.

– И все же другой. Подскажите, в чем разница? Вы же знаете, я слаб в регламентах, мне удобнее и проще спросить вас.

– Исходные сублиматы те же. Мы готовим для больных немного иначе, но все в принципе то же самое, – Роман Евгеньевич задумался. – Воду используем свою. Нам проще брать со своей станции, чем тащить с общей. Трубу нам так и не провели.

– Вот и хорошо, что не провели. А вы не думаете, что дело в воде? Ведь ваши из травматологии и гриппозные не заболели.

– Я об этом не думал. Не было времени.

– Это я понимаю, у вас очень много работы, мы бы не справились.

– Мы тоже не справляемся, – хмуро ответил Роман Евгеньевич. Подумав, он сказал. – Вы правы, странно получается. Труба общая, из одного колодца тянем. Я воду проверял, она вполне чистая, много мехпримесей, но это уже норма.

– Вспоминайте, я чувствую, что вы что-то пытаетесь вспомнить, – особист доверительно взял его под руку. – Если хотите, можете тайком посмотреть в свой журнал. Я знаю о нем, но прячьте лучше.

Роман Евгеньевич побледнел, особист похлопал его по руке, потом неожиданно пожал руку. Это выглядело естественно, и проходящие мимо санитары не могли заметить, как сжал после этого кулак Роман Евгеньевич, ощутив крохотный кусок бумаги, переданный особистом.

Они вернулись в процедурную, особист закрыл дверь и сам вытащил журнал. У Романа Евгеньевича задрожали руки, Леонид Петрович вежливо смотрел в другую сторону.

– Вот, нашел! – хрипло воскликнул Роман Евгеньевич. Особист подошел ближе, внимательно смотря ему в глаза. – В последней партии с большой земли нам передали новый реагент для станции водоочистки.