В шею ему тут же уперлось острие отцовского меча, а над головой прозвучал довольный голос:

— Вот так вас, щенят, и ловят… Но молодец, молодец… Хвалю. Ты сдал экзамен. Вон, госпоже тоже понравилось…

Отец отошел в сторону, кланяясь, и Дон тут же подскочил и последовал его примеру, почтительно сгибая шею в приветствии неизвестно когда пришедшей во внутренний дворик Мэссании Сординской.

В этот раз она была одна, без своих вечно хихикающих спутниц, смотрела серьезно, чуть прикусив розовую губку, и выглядела настолько чужеродно здесь, среди грубых вояк и общей неустроенности внутреннего двора, что казалась дивным белым цветком, непонятно как проросшим сквозь булыжник мостовой.

— Долгих лет, госпожа, — между тем, поздоровался отец Дона, — что вас привело сюда сегодня? Одну? Что-то случилось?

— Нет… — Мэссания мило покраснела, сжала и разжала немного нервно белые тонкие пальчики на кружевном рукаве, — просто… Папа… Он что-то там говорил, что хочет вас видеть, а все посыльные заняты… А я все равно прогуливалась, вот и…

— О, прошу прощения тогда, оставлю вас!

Отец кивнул еще раз, на прощание, и торопливо пошел к выходу из внутреннего двора.

А Мэссания осталась, пристально рассматривая из-под полуопущунных ресниц грязного, извалявшегося в пыли и соломе, встрепанного Дона…

И от ее взгляда сердце начинало болезненно биться…

— Ладони Матушки, да приходи уже в себя, мастер! — нервный голос разбил сладкий и одновременно горький момент их с Мэсси первого после голубятни разговора, заставил вынырнуть на поверхность. В реальность.

Дон хватанул воздуха, сел, успокаивая бешено бьющееся сердце и возвращаясь из того летнего дня, полного надежд и боли…

— Ну наконец-то! — Ежи, сидящий рядом, радостно выдохнул, — я уж думал, все, не придешь в себя. Крепко тебя приложили…

Дон внимательно изучил ссадину на его щеке и общий возбужденно-изможденный вид, затем огляделся.

Серые стены, тяжелая дверь, а на высоком окне — решетки.

Тюрьма, что ли? Опять?

6. 6

Дон, морщась от резкой боли в затылке, порассматривал пару мгновений встревоженную, расцарапанную рожу принца, вздохнул.

— Ну, куда мы опять влипли?

— А ты не помнишь ничего? — подпрыгнул Ежи, возбужденно скалясь и поминутно оглядываясь на дверь, — что последнее помнишь?

— Не елозь, — поморщился Дон, — рассказывай…

— Ну… Тебя зовут Дон Сордо…

— Не так далеко…

— Карса и дракона напоили! А этих одинаковых придурков связали их же лассо!

— Не так близко…

— Ладони Матушки, Дон!

— Ну все, все…

Дон взмахом руки остановил взвившегося с колен принца, поднялся на ноги, не так шустро, конечно, все же возраст и приличных размеров шишка на затылке, которую он успел нащупать, пока глумился над перепуганным Ежи, давали о себе знать.

Конечно, он уже все вспомнил, кроме, пожалуй, последних мгновений перед тем, как заполучить удар по затылку, но они для понимания ситуации не играли никакой роли.

Дон пошатнулся, скрипнул зубами, выругался тихо.

— Давно я в отключке?

— Полчаса примерно, — пробубнил чуть обиженный Ежи, — стонал, какую-то Мэсси вспоминал… Жена твоя?

Дон промолчал, досадуя на свою внезапную словоохотливость, шагнул к двери, но затем, передумав, отправился к окну.

Подергал решетки, хмыкнул.

— Да, так себе, я уже проверил, — сказал Ежи, — можно выбраться, но…

— Смысла нет, да, — закончил за него мысль Дон.

— Верно… Надо до конца разобраться, пока они не в курсе, кто мы…

Дон посмотрел на принца, кивнул, сел обратно на лавку, прижался пострадавшим затылком к холодной стене, блаженно прикрыл глаза.

— Интересно, где Карс с драконом? — принялся рассуждать вслух Ежи, видимо, обрадованный тем, что теперь есть на кого переложить бремя ответственности. Похоже, парень настрадался тут, один, с бесчувственным Доном под боком.