– Диспетчерская Мале, это "Цессна Х-937", запрашиваю разрешение на экстренную посадку, – произнес он в микрофон. – У нас технические неполадки и ухудшение погодных условий.

Из динамиков раздался треск статических помех, сквозь который едва пробивался голос диспетчера:

– "Цессна Х-937", вас понял. Разрешаю заход на полосу 05. Ветер юго-восточный, 15 узлов, порывы до 25. Видимость ухудшается.

– Вас понял, Мале. Захожу на полосу 05.

Алекс переключил связь на салон:

– Мистер и миссис Потоцкие, мы получили разрешение на посадку в Мале. Впереди зона турбулентности, пожалуйста, проверьте ремни безопасности.

В салоне Михаил помог Анне затянуть ремень и проверил свой. Он смотрел в иллюминатор на приближающуюся стену облаков, и его военный опыт кричал об опасности. Это не был обычный тропический шторм – он возник слишком быстро, двигался слишком целенаправленно.

– Что происходит, Миша? – тихо спросила Анна, заметив выражение его лица.

– Не уверен, – ответил он, стараясь говорить спокойно. – Но Алекс справится. Он опытный пилот.

Самолет вошел в облачность, и салон погрузился в полумрак. Первые капли дождя забарабанили по фюзеляжу, постепенно превращаясь в сплошной поток. Машину начало потряхивать.

В кабине пилота Алекс боролся с нарастающей тревогой. Показания приборов становились все более хаотичными. Навигационная система, которая раньше просто давала сбои, теперь выдавала абсолютно бессмысленные данные. GPS показывал, что они находятся одновременно в трех разных точках, разделенных сотнями километров.

– Мале, это "Цессна Х-937", – снова вызвал он диспетчерскую. – У меня полный отказ навигационной системы. Перехожу на визуальную ориентацию и радарное сопровождение.

Ответом была лишь статика. Связь прервалась.

Алекс глубоко вздохнул, вспоминая свои годы в морской авиации. Не раз ему приходилось сажать самолет в условиях гораздо хуже, чем сейчас. Главное – сохранять хладнокровие.

Внезапно экран основного компьютера мигнул и погас. Через секунду отключился и резервный. Алекс почувствовал, как по спине пробежал пот. Это уже не просто сбой – это полный отказ всех электронных систем.

Он включил аварийное питание, и несколько базовых приборов снова заработали, но навигация оставалась недоступной. Теперь он летел практически вслепую, полагаясь только на механические приборы и свой опыт.

Турбулентность усиливалась. Самолет бросало из стороны в сторону, словно игрушку в руках капризного ребенка. Алекс боролся со штурвалом, пытаясь удержать машину на курсе.

В салоне Михаил крепко держал руку Анны. Он видел, как побелели ее костяшки пальцев, сжимающих подлокотник.

– Все будет хорошо, – сказал он, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. – Это просто турбулентность.

Анна кивнула, но ее глаза выдавали страх. Не за себя – за ребенка.

– Если что-то случится… – начала она.

– Ничего не случится, – твердо прервал ее Михаил. – Мы справимся. Всегда справлялись.

Внезапно самолет резко провалился вниз, и желудок подскочил к горлу. Анна вскрикнула, инстинктивно прикрывая живот руками. Михаил обнял ее, пытаясь защитить от тряски.

Дверь кабины пилота приоткрылась, и Алекс крикнул, не оборачиваясь:

– Мистер Потоцкий! Мне нужна ваша помощь!

Михаил быстро расстегнул ремень:

– Я сейчас вернусь, – сказал он Анне и, пригибаясь из-за тряски, пробрался в кабину.

То, что он увидел, заставило его внутренне содрогнуться. Большинство экранов были темны, работали только аналоговые приборы. За стеклом кабины – сплошная серая мгла, прорезаемая струями дождя.

– Что я могу сделать? – спросил он, хватаясь за спинку кресла второго пилота, чтобы удержаться на ногах.