– За что убили отца? Что он вам сделал? – Тео не мог даже представить, что его отец мог перейти кому-то дорогу. В этот момент мальчик вдруг по-настоящему осознал – его отца, честного и справедливого человека, всегда учившего их с Габби поступать по совести – заказали убить! А Тео, чёрт возьми, так и не узнал кто и почему!

– Нам ничего. Я наёмник, каким был и Марио. И мы выполняли заказ, правда, это дело я запорол.

«Сука, может тебя ещё и пожалеть?!» – чуть не сорвалось с языка мальчика, но он сдержался, что стоило ему немалых усилий.

В юридических кругах Кристофер Барнс славился своей неподкупностью и преданностью делу, что ни в коем разе не радовало сильных мира сего. «Кто настолько смелый, что решил заказать главного нотариуса? Это должен быть очень влиятельный человек, связанный с преступным миром» – так рассуждал про себя Тео.

– Кто его заказал?

– Нам поступает информация из третьих рук, поэтому я не знаю, кто и зачем заказал вашего отца. Нас волнуют лишь деньги, – соврал Тайлер.

Тео сжал ладонь в кулак. Как же ему хотелось ударить это наглое ненавистное лицо. Мысленно мальчик обдумывал, что ему делать.

– У отца много друзей в полиции, нас будут искать.

Тайлер громко фыркнул и через зеркало заднего вида взглянул на мальчишку. Тот сидел, ссутулившись, смотря на мужчину не моргая, в темно-карих глазах читались неприкрытая ненависть, лицо было мертвенно-бледным, под глазами залегли мешки, в обрамлении его лохматых чёрных кудрей, он напомнил Тайлеру маленького встрёпанного воронёнка.

– Никто не будет вас искать. Дела с полицией легко замять, если знать, за какие ниточки дёргать. Запомни, пацан, – Тайлер повернулся, внимательно вглядываясь в лицо мальчишки, – теперь вы никто, вы больше ни Тео и Габби. И чем скорее ты это поймёшь, тем лучше.

Тео ещё сильнее сжал кулак, отчего ногти с болью впились в его кожу, оставляя следы-полумесяцы. Он не обратил на это внимание. Ненависть сжигала его сердце, не оставляя места никакому другому чувству. Ему хотелось убить всех, кто хоть как-то был причастен к смерти отца. Чтобы они мучились, так же как сам мальчик, или даже сильнее, чтобы молили его о пощаде. И начать он хотел с Тайлера. Желание впечатать его башку в лобовое стекло никуда не делось, а только возрастало, но вместо этого он всё же решил поинтересоваться, куда везёт их мужчина.

– В приют святой Магдалины, – как можно более безразлично отозвался Тайлер, кинув быстрый взгляд на мальчишку.

– Куда?! – громко воскликнул Тео.

Он с трудом сдержался, чтобы не вскочить и не кинуться к Тайлеру, попытаясь крутануть руль, чтобы повернуть обратно. Он не хотел в приют. Ему было уже четырнадцать, и он верил, что мог бы сам позаботиться о себе и о сестрёнке.

– А ты думал, я вас в пятизвёздочный отель везу? – ответил вопросом на вопрос мужчина.

– Почему ты помогаешь нам? Что тебе с этого?

Тайлер молчал. А что он был должен на это ответить: «Ты знаешь, пацан, твоя младшая сестра до безумия похожа на мою мёртвую жену в детстве. И я просто не представляю, что с этим делать?»

– Не терплю, когда меня хотят поиметь – вот почему. Марио попытался, и у него ничего не вышло, – мрачно произнёс он. Тео сверлил его взглядом, ему казалось, что слова Тайлера звучат фальшиво. Мужчина усмехнулся: – а ты думал, я хороший дядя, который по доброте душевной пожалел двух детишек?

Тео почувствовал, как на него накатывает жгучая отчаянная злость: «Нет, я думаю, ты продажная мразь, которая с лёгкостью убивает людей. И отца бы ты тоже убил, если бы не тот второй ублюдок».

В ушах мальчика начало громко звенеть, сердце гулко стучало в груди, а в глазах внезапно потемнело. Он подумал о том, что его отец лежит сейчас на полу в гостиной, бездыханный, в луже собственной крови, а заказавшая его тварь спит спокойно в своей кровати, и даже не думает о том, что разрушила их жизни. Его отец больше никогда не улыбнётся, не зайдёт после работы в своё любимое кафе выпить чашечку кофе, не усядется возле камина со своей любимой книгой и стаканчиком бренди, не послушает с улыбкой рассказы Габби о школе. А его убийца как ни в чём не бывало будет жить дальше и даже не вспомнит о нём. Ну и где же здесь справедливость? Правильно. Её нет.