– Никита! – голос Тамары вывел его из прострации. – Милый, приди в себя, пожалуйста!

Он открыл глаза и с удивлением уставился на догорающую кроду, алыми рубинами рассыпавшуюся по периметру сгоревшего и обрушившегося помоста. В сгущающейся темноте они выглядели особенно загадочно и великолепно, как дорогое ожерелье. В радиусе тридцати метров, а может, и больше, снег испарился, оставив после себя черный круг терпко пахнущей оттаявшей земли.

– Сколько я здесь? – хрипло спросил Никита, ощущая на щеках прохладные ладони своей жены.

– Уже третий час пошел, – выступила вперед Катька из-за его спины. Под ее сапожками захрустели остывшие угли. – Гости справили тризну без тебя, жрец сказал, что тебя не нужно трогать, якобы ты с предками разговариваешь. От тебя шла такая дикая мощь природной Силы, что многим стало не по себе. Напугал ты их, зятек дорогой.

– Почему якобы? – в горле стояла сушь, отчего голосовые связки не могли прийти в норму. – Я ощущал их присутствие, даже подзарядился на сто лет вперед. И еще я слышал маму.

– Маму? – Тамара сначала не поняла, о чем говорит Никита, выглядевший осунувшимся, с лихорадочным блеском на щеках и в глазах. – Ты с ней разговаривал?

– Она запретила мне оборачиваться, а я так хотел увидеть ее, – Никита внезапно всхлипнул и уткнулся в мягкий воротник жены. Ладонь Тамары ласково легла на его макушку и стала гладить, успокаивая.

– Ты хочешь поплакать? Давай, здесь никого нет, кроме меня и Катьки. Или прогнать ее?

– Еще чего! – неожиданно возмутилась сестра.

– Оставь, пусть будет рядом, – Никита взял себя в руки. – Деду не понравятся мои сопли и слюни. Гости разъехались?

– Да, почти все уехали. Там один противный и страшный старик был, долго с папенькой спорил о каких-то земельных уложениях шестнадцатого или пятнадцатого века. В конце концов великому князю надоело, и он треснул кулаком по столу, сказав, что во время тризны не подобает заводить такие разговоры, – охотно пояснила Тамара. – Ты как, в порядке?

– Конечно, – утвердительно произнес Никита. – Пойдемте домой, красавицы. Это я хорошо прожарился, что холода не чувствую, а вы уже подмерзли.

– А как ты умудрился не сгореть, стоя рядом с огнем? – пристраиваясь слева, спросила Катя, нагло уцепившись за его локоть. Тамара шла с другой стороны и что-то прошипела рассерженной кошкой. Никита испугался, что его сейчас начнут разрывать на сотню мелких Назаровых.

– Я сам не знаю, – признался волхв. – Инстинктивно поставил защиту, а потом уже и не понимал, что происходит. Огонь сильный был?

– Очень, – выдохнула молодая свояченица, совсем уж близко прижавшись к боку Никиты. – Снег расплавился за несколько минут, земля запарила от жара. А ты стоял чуть ли не рядом с помостом и даже не шелохнулся, когда он рухнул!

– Катька! – голосом, не сулящим ничего доброго для сестры, произнесла Тамара. – Ну-ка, отлипни от моего мужа и сделай пару шагов в сторону! Иначе получишь приличную трепку!

– Она это может, – подтвердил Никита. К нему возвращалось хорошее настроение. – Кстати, а как быть с пеплом?

– Жрец сказал, что завтра утром отдаст тебе домовину с пеплом. А ты уже сам распорядишься, – пояснила Тамара.

– Тогда хорошо, – вздохнул волхв. – Благое дело сегодня сделали. Устал я что-то.

– Откат от переизбытка энергии, – заявила Катька, игнорируя угрозу сестры. – Если завтра станет плохо, затошнит, голова закружится и пальцы начнет покалывать – сразу мне говори. Такую дозу Силы принять разом для необученного чревато повреждениями ауры и долгой слабостью.

– Как скажете, Екатерина Константиновна, – шутливо поклонился Никита. – Ваш авторитет, как сенсорика и лекаря, в этом доме непререкаем.