Солнце поднялось не так высоко, а уже дети начали ходить по домам и собирать яйца. Я всегда с радостью раздаю их. В этот момент душа дающего раскрывается, как на ладони. Не только познается щедрость хозяина или скупость его, а весь характер. Люди в Пасху становятся духовно чище и радостнее. Сердце заполняется искренней любовью. Не зря призывает Господь: «Любите ближнего, как самого себя».

Ранней весной 1978 года приехала из района в наш цех работать молодая, аккуратненькая большеглазая девушка Надя. Жила она в заводском общежитии. Волосы ее были огненно-рыжие, лицо белое веснушчатое, брови и ресницы белесые. Глаза голубые, но невыразительные. Лишенная миловидности, она стеснялась своей внешности. Но в коллективе, в котором в основном работали девушки и женщины, полюбили ее за добрый и отзывчивый характер. И называли Солнышком. Но парни этого цеха все же смотрели на других девчат, а не на нее.

Спустя некоторое время одна из работниц посоветовала Надюше сходить в парикмахерскую, в салон красоты. Чтобы она там выкрасила брови, ресницы и волосы.

И вот как-то после выходных дней Надюша пришла на работу и… все ахнули. Никто не узнавал ее. Волосы она покрасила в каштановый цвет. Ресницы и брови – в черный. Как оказалось, у нее всегда была красивая форма бровей и густые ресницы. Теперь черные ресницы ее глазам стали придавать синий оттенок. Веснушки на лице выглядели бледнее. И все это подчеркивало красоту ее лица. Надюша смущенно улыбалась. С той поры много парней стало засматриваться на нее. Но она выбрала одного. На всю жизнь.

31 марта 2002 г.

Мой двоюродный брат работал шофером на автомашине высокой проходимости в геосъемочной партии, проводящей исследования в Семеновском и смежных с ним районах. В начале осени 1956 г. он приехал ненадолго домой, в Нижний, за какими-то деталями и собирался уже уезжать обратно. А поскольку я наслышан был о Семеновском крае, о его мастерах, дремучих лесах и Керженце, напросился с ним. Когда приехали в большую просторную избу, где квартировали геологи (они в это время находились на работе), я там впервые увидел ложкаря. Мужик на протезе, уже в годах, сидя на скамейке верхом, как на коне, нехитрым приспособлением вырезал заготовки для изготовления ложек. Делал он их ловко, как семечки лузгал.

К вечеру приехали геологи. Старшим среди них был Блом Георгий Иванович.

В его группе были женщина-геолог и три паренька: два техника-коллектора и рабочий. Георгий Иванович мне тогда показался мужчиной подтянутым и энергичным, немногословным и чуть-чуть суровым. Увидев меня, глазевшего на ложкаря, поинтересовался мною и сказал: «Вижу, любознательный! Неплохо, если б ты у нас «на поле» поработал, там романтики – хоть отбавляй!»

Я согласился и подал заявление. А уже на следующее утро мы, наскоро позавтракав и вооружась необходимыми орудиями труда, на рассвете подались в путь. И вот мы с рабочим Левой в разных запланированных Георгием Ивановичем местах роем канавы-закопушки глубиной примерно до двух метров. А когда попадался открытый овраг или берег реки, тут мы только расчищали, выравнивали землю, чтобы наглядно заметны были слои. Георгий Иванович на определенной высоте брал щепоть земли, сыпал на другую ладонь и пристально рассматривал ее, тер пальцами и, если что-то его заинтересовывало, помещал в маленький мешочек. Часто фотографировал обнаженные места и все то, что считал нужным, записывал. Однажды сфотографировал Леву у какой-то канавы-расчистки. Меня сфотографировал среди берез и елей, около валуна, принесенного ледником.