Он действительно забыл? Как это возможно?

– Постой, ты мне действительно веришь? – распахнув широко глаза, взмахнула руками, отчего кофейный стаканчик опрокинулся с громким хлопком со стола, оставляя лужу на полу.

Но я не обратила на это внимание. Смотрела на Вознесенского и теперь, кажется, начала видеть больше, чем должна была.

– Мне больше некому верить, – подперев подбородок, он стал наблюдать за тем, как кофейная жижа растекается по полу. Безучастно, так, словно и сам был пустым стаканчиком, из которого вытекли все воспоминания. – После аварии.

Не ожидая услышать такого откровения, я схватилась за телефон и взглянула на экран. Время подходило к началу уроку. Передо мной встал довольно сложный выбор: воспользоваться ситуацией парня, однажды уже уничтожившего меня, или… рассказать ему все, как было на самом деле?

15. Глава 15

Глеб

– Извините, не могли бы вы слегка отодвинуться? – в наш премилый диалог врезался голос третьего.

Вернее даже третьей. Великовозрастная женщина сурового вида нависла над застывшей в замешательстве одноклассницей. На голове косынка, в руках ведро, из которого торчала швабра. Только бы слепой не понял, что подоспела уборщица, решив плотно заняться разлитым на пол напитком.

– Слушай, давай договорим позже? – словно увидев спасение в пришедшей женщине, Кира подскочила с места. Вид ее выражал крайнюю степень облегчения. – Я правда не хочу опаздывать.

Она прятала вину на дне своих серых, словно холодные осенние туманы, глаз.

А чего я, собственно, ожидал? Узнать вот так, сходу, прямо в лоб главную слабость человека, которого ненавидишь… Наверное, девчонка просто не поверила или испугалась.

– Тебя подбро… – поднялся следом, чувствуя наступающую хандру.

– Ты же пешком пришел, – тут же вставила свои пять копеек "мисс находчивость".

– А, точно! И как я мог забыть, – хлопнул себя по лбу, усмехнувшись.

Тот смех отдавал больше горечью, ведь нужных ответов от девчонки я так и не получил. Но сдаваться? Нет уж, не сегодня.

– Тогда бежим вместе? – посмотрел на Киру с надежной, смакую в мыслях ранее сделанное предположение.

Я ведь действительно допускал мысль, что мог быть в нее влюблен. Симпатичная на лицо, оформленная там, где надо. И холодная ровно настолько, чтобы добиться завистливых взглядов вслед.

Лаврова, кажется, их даже не замечала. Возможно, искренне считала, что её не любят. Но кто же полюбит ту, что может одним взглядом сравнять тебя с грязью?

Пожалуй, никто, кроме того, кто и сам практикуется в этом умении с пеленок. Уж это о себе я помнил четко.

– Ладно, – Кира заморгала часто-часто, будто слова для нее были тяжким грузом. – Послушай. Ты не был от меня без ума. Никогда.

Она говорила, а я не мог отвести взгляда от ее подрагивающих губ. Искусанных, лишенных всех навороченных блесков и прочей девчачьей лабуды. Настоящих. Тех, что правдой режут слух.

А в голове набатом бьётся единственный вопрос: "А точно не заблуждается?"

– Напротив, – сжав тонкие пальчики в кулаки, набрала побольше воздуха в грудь. – Ты унизил меня перед всем лагерем, выставив посмешищем. Из-за тебя мне пришлось покинуть лагерь и даже записаться к психотерапевту. Ты сделал мне больно, понимаешь? Очень больно.

В наступившей паузе не слышны были звуки. Даже уборщица, мимо которой не прошел наш ушесогревательный разговор, притихла, в ожидании моей реакции.

А что я мог сказать в ответ? Если я действительно причинил боль этому хрупкому, но прекрасному созданию, то разве было бы достаточно простого "извини"? Всем известно: если бабочке отрезать крылья, она уже никогда не сможет летать.