-Звони мне в любое время, - уже громче сказала Елена, сглатывая слезы.

Напоследок поцеловав Ольгу и Михаила, она уехала. Соня могла бы загрустить, но ей не дали такой возможности. Михаил засуетился, приговаривая, что им уже давно пора быть в реабилитационном центре. Он ловко пересадил Соню в свой автомобиль на заднее сидение, сложил ее коляску в багажник и вот они уже стояли в пробке по дороге к центру. Телефон Михаила постоянно пиликал, на него приходили сообщения и поступали звонки.

-И так каждый день, - тяжело вздохнул мужчина, отвечая на очередное сообщение.

Когда они приехали на место, Михаил так же быстро, будто практиковался каждый день, достал Сонино кресло, ловко вытащил ее саму из автомобиля и бережно усадил в средство передвижения. Он зачем-то вез Соню, и, хотя ей это совершенно не нравилось, она не решалась сказать о своем недовольстве.

-Здравствуйте Михаил Вячеславович! – на нужном этаже их уже ждала женщина в рабочей форме клиники.

-Надя, здравствуй. Найди-ка ты мне кого-нибудь посмышленее. Марину что ли пригласи. Да, давай Марину. Я жду у себя.

Женщина кивнула и удалилась, а Михаил довез Соню до своего кабинета. Почти сразу за ними в помещение вошла невысокая молодая девушка в той же форменной одежде лилового цвета. Ее волосы были собраны в настолько тугой низкий пучок, что об их цвете можно было только догадываться. Она приветливо улыбалась, и лицо в это время приобретало достаточно странное и совсем непривлекательное, даже глуповатое выражение, что, впрочем, совершенно ее не волновало.

-Марина, добрый день, - чопорно сказал Михаил. Он успел переодеться в свой халат, и теперь сидел за широким рабочим столом, сложив руки в замок.

-Знакомься, это Соня – наша новая пациентка. Отдаю ее полностью на твое попечение. Повнимательнее к ней. Возьмешь ее назначения, везде провезешь, все покажешь.

-Я поняла, Михаил Вячеславович, - улыбка Марины стала еще шире и лицо сделалось еще глупее, - не переживайте, я все сделаю!

Марина не стала подходить к Соне, но все так же широко и глупо улыбаясь, распахнула для нее дверь и жестом пригласила выехать. Соня удивилась и одновременно порадовалась, что девушка не кинулась к ней и не попыталась, как прочие, везти ее коляску. Она даже поблагодарила ее за это:

-Спасибо, что не пытаетесь катить кресло, - Марина снова улыбнулась, глядя на свою подопечную сверху вниз.

-Ну, во-первых, давай на «ты», мы почти ровесницы, во-вторых, я не пони в парке, чтобы тележки катать, в-третьих, твоя коляска электрическая, а в-четвертых, ты здесь для того, чтобы встать на свои ноги, и незачем привыкать к тому, что тебя обслуживают?

Соня даже перестала давить на рычажок коляски, и та замерла посреди коридора вместе с обескураженной донельзя девушкой. Марина, некоторое время продолжавшая идти вперед, заметила, что ее новая подопечная не едет рядом и тоже остановилась.

-Эй, ты чего? – она вернулась к Соне.

-Никто за последний год так со мной не разговаривал, - честно призналась Соня, - все время только и слышу: «тебе нужна помощь?», «ты устала – давай я покачу», «нет-нет, не делай этого, слишком опасно для тебя».

-Кошмар какой, как ты так живешь? – Марина насупилась и без промедления добавила, - так только с инвалидами общаются.

Соня окончательно впала в ступор. Это ужасное слово она ненавидела с тех самых пор, как ей прикатили ее первое инвалидное кресло. Она очень долго не соглашалась пересесть в него, а потом еще дольше привыкала к своему новому жизненному статусу. И никто вокруг не понимал ее, Соня чувствовала себя бараном, бьющимся рогами об стену: она упорно не признавала себя инвалидом, а все вокруг упорно доказывали ей обратное. И никто не хотел даже вдуматься какого ей – работоспособной, молодой, активной девушке в один миг проснуться и не почувствовать всего, что ниже пояса?