– Надеюсь, у тебя всё получится, Кими. Только не попадайся Потрошителю.

***

Мы явно ходили кругами. Теперь коридоры соединялись настолько часто, что мы перестали понимать, куда нам возвращаться, если мы прошли ответвление.

Вот эту шишку хвойного дерева я уже видела. Или это разные шишки, которые очень походят друг на друга? А вот поворот, который отложился в памяти из-за щербинки в виде схематичного изображения птицы – две короткие прямые линии соединяются в остром угле. И вот в, казалось бы, новом повороте – то же изображение птицы.

Мы бродили по коридорам уже четыре дня, но комнат больше не встречали. Ещё вчера мы заметили неладное и вечером, перед сном, обсудили тактику.

– Нам бы делать какие-то пометки… – высказал мысль Дин и уставился на меня.

– Угу, – согласилась я.

Открывать все свои секреты я не желала. Дин и так знал, что в каблуки моих сапог встроены острые лезвия, но об остальном их содержимом я молчала. Да и не было там ничего, что бы помогло нам в нашей ситуации.

– Будем резать ладонь и помечать поворот, который уже проходили, кровью, – с энтузиазмом предложила я.

Дин скептически выгнул синюю бровь.

– Соскучилась по местному поклоннику? Кто знает, кого привлечёт твоя кровь?

Я настолько устала, что лишь отмахнулась от него:

– Боишься конкуренции, Ири?

Хм, а что значит эта волна смущения, пришедшая от него?

Мозг работал вяло. Я физически измоталась, и спали мы мало – в последнее время ночью участились нападения. То стая птиц, то какие-то мелкие животные сгоняли нас с места ночлега. Как только подумала о полноценном сне, глаза начали слипаться. Зевая, я предложила:

– Надо бы залезть на стену…

После «бассейна» мы почти перестали забираться на стены. Какой в этом смысл, если обойти препятствие по стене нельзя? Если хозяин Лабиринта задумывал испытание, то по стене нас не пускали дальше определённого участка.

– Кими, радость моя, если ты не заметила, в последние несколько дней на стенах нет ступеней, – чуть ехидно сообщил напарник.

– Ты, кажется, сомневался, что нам нужны крюки и верёвка…

В эту ночь нам снова пришлось убираться с места – нас просто одолели насекомые. Они жалили нас, пытались залезть в нос и уши. Урвать по часу сна удалось лишь ближе к утру, когда рой насекомых, гонявший нас по коридорам, внезапно пропал.

Утром мы почти два часа пытались закинуть крюк с верёвкой на стену. А когда нам удалось, сил лезть по верёвке не осталось.

– Последняя пищевая плитка, – сообщил Дин, достав из своего почти опустевшего рюкзака еду.

Я кивнула и криво улыбнулась, протягивая фляжку.

– Последние глотки воды.

Мы искренне улыбнулись друг другу. За эти недели мы сблизились. Не раз Дин прикрывал мою спину, не раз и я прикрывала его. Это было странно, ведь мне часто хотелось прибить его за слова о моей неуклюжести или о выбранной мной профессии. Я ощущала бушующие волны, исходившие от него, когда я проходилась по его дурашливой маске или фантазировала, что сделает с ним Потрошитель, если схватит. Последнее Дина бесило сильнее всего.

На стену Ири поднялся первым. Я, то и дело озираясь, опасаясь очередной подлянки от хозяина Лабиринта, смотрела, как он уверенно перебирает руками и ногами, поднимаясь вверх по верёвке. Всё! Он на стене! Дин махнул мне рукой, мол, давай ко мне! Я немного отошла назад, с разбега запрыгнула на верёвку и начала ползти. Вот только тут мои сапоги сослужили плохую службу. Я не могла опереться на канат – мешали гладкая подошва и каблуки. Я скользила вниз.

Дранкз волумский! Я не смогу подняться на такую высоту на одних руках! И только небольшая часть запасов из каблуков-тайников поместится в карманы штанов.