Наконец, процесс сбраживания спиртных напитков обеззараживает воду, из которой они изготавливаются. На протяжении большей части человеческой истории, особенно после появления сельского хозяйства и городской скученности населения, источники питьевой воды в поселениях часто были чрезвычайно небезопасными. Возможно, алкогольное брожение играло определенную роль в превращении загрязненной воды в пригодную для потребления жидкость. В некоторых сообществах Южной Америки, живущих в маловодных регионах, чича, кукурузное пиво, остается важным источником жидкости{55}. Медицинские свойства также упоминаются в качестве объяснения нашей любви к опьяняющим веществам, изготовленным из растений, многие из которых, помимо того что заставляют нас видеть разноцветные фигуры, богов или говорящих животных, являются довольно сильными антипаразитарными средствами{56}.

В своих попытках серьезно проанализировать причины нашей страсти к опьянению лишь немногие из нас, людей, выходят за рамки мышления, ограниченного «пирожным и порно». В конце концов, эти теории правдоподобны. В частности, теории эволюционного пережитка интуитивно убедительны, поскольку в них явно содержится зерно истины: алкоголь действительно исполняет все эти полезные функции. Его запах может сигнализировать о вознаграждении в виде высокопитательного плода. Он имеет пищевую ценность, дезинфицирует и, безусловно, приятен на вкус.

В конечном счете, однако, все они оставляют чувство неудовлетворенности – подобно тому, что мы испытываем после пол-литра тепловатого безалкогольного пива жарким летним вечером. Теории захвата разбиваются, как о прочную кирпичную стену, об очевидную и непомерную цену потребления алкоголя и других опьяняющих веществ. Теории эволюционного пережитка, например теория «пьяной обезьяны», были прохладно встречены приматологами и специалистами по экологии человека, отмечающими, что дикие приматы, похоже, избегают перезрелых фруктов, в которых вырабатывается этанол, а исследования с участием людей свидетельствуют, что мы отдаем выраженное предпочтение просто спелым (не содержащим этанола) фруктам перед перезревшими{57}. (Ко мне это точно относится.) Другие теории захвата страдают от досадного факта: заявляемые функции алкоголя или других наркотиков в среде обитания наших древних предков могли бы с тем же успехом выполняться каким-то другим средством, не парализующим значительную часть нашего головного мозга и не заставляющим мучиться поутру от раскалывающейся головы.

Например, для биологического «облагораживания» зерна, скажем пшеницы, проса или овса, достаточно было бы сбродить его в кашу, что до сих пор является обычной практикой в небольших аграрных хозяйствах по всему миру. Ферментированные каши также решают проблему хранения. Например, в Ирландии традиционно делают из овса кашу, она бродит несколько недель, постепенно превращаясь в похожую на хлеб массу, которую затем можно нарезать ломтями и обжаривать, когда потребуется. Это очень вкусно, особенно в сочетании с беконом. Превращение зерна в кашу – более эффективный с точки зрения питательности способ использования, чем его превращение в пиво. Разумеется, от овсяной каши у вас не зашумит приятно в голове, но при этом возникает вопрос: почему мы вообще подвержены такого рода мозговым захватам? Если бы главной причиной было сохранение пищи, почему эволюция не отобрала особей, обожающих кашу, а не пиво? Они были бы точно здоровее и продуктивнее своих пьющих пиво сородичей, а культура, опирающаяся исключительно на кашу, не знала бы безрассудных поступков, несчастных случаев, нестройного пения и распускания рук. Однако судя по тому, что мы знаем, успокаивающие пищеварение каши на завтрак традиционно служили в Ирландии средством улучшения состояния человека на следующее утро после попойки, а не заменой веществ, вызвавших плохое самочувствие.