Побледнел поп:

– Караул! Еще маленько и храм в вертеп превратится.

Мужики на зов повалили, сталкиваясь лбами в проходе. Скрутили Нечая по рукам и вон выволокли:

– Ты чего чертеняка творишь, а ну давай миру ответ за образа святые поруганные.

Нечай хоть и верещит и руками отчаянно машет, но не видно особливо, что испугался гнева мужицкого, ответствует величаво:

– Эй, православные остыньте! И дайте мне ответ как есть: где святость каждого из вас кроется?! В зипуне ли, в шапке, что оземь каждый раз бьёте, в бородах ли ваших запутанных или, всё-таки, в сердце вашем. И когда пред вами поставят портрет царя земного, и сам царь в натуре к вам явится, к кому вы с просьбами вашими мирскими обращаться станете, кому поклоны бить?

Мужики от таких вопросов застыли на месте и бросили Нечая на землю. А тот не унимается, оглашенный сыплет вопросами своими непростыми:

– Когда зерно приобретаете для посева, вы разве не ищите хозяина зерна, минуя посредников, так вы по чистой цене зерно приобретёте, без прибавок лукавых. Верно?!

– Дело говорит, слухай, Матвей!

– Так за что же вы меня мытарите, православные, а?! Я храм ваш вычищаю от лишнего, я заместо портрета, хочу вам Лик истинный явить.

Тут уже поп встрепенулся, галчонком нахохлился под рясой своей, чует, что и о нём речь идёт, и он как бы зерно по завышенной цене сбывает. И пока приход в неуверенности пребывает, ткнул перстом в Нечая:

– Как смеешь ты глумиться над церковью святой?! Кто тебя надоумил сему, полоумный! Этим иконам прадеды наши поклонялись, и на том Русь всегда стояла! А ты безбородый и судить берёшься. Какой-такой наукой бесовской?!

– Дух святой не наукой познаётся – он куда шире любых научных познаний. Люди, когда вы все вместе за праздничным столом потчуетесь разве не праздничное настроение меж вами!

Так и когда Христу молитесь сообща он меж вами как живой. И разве небу крыша требуется?

– Зачем это, – раздаются смешки среди народа, – небу-то.

– Вот! А Богу всемогущему она тоже ни к чему. Где вы с Богом – там и он с вами!

– Антихрист, раскольник! Агитация! – заверещал поп, обращаясь к властям за помощью, как обращаются государи к союзникам.

Власть пригляделась, изучила суть дела и усмотрела «порчу имущества».

А кто в стране самодержавной хозяин всего полновластный? То-то же, и к бабке ходить не надо. Получается, что лишая храм образов Властей и Началия, убирая видимый пример иерархии небесной, бунтовщик этот, Нечаем прозванный, посягает и на земное, как бы.

На государево единоначалие.

Вор и антихрист!

Нечай попытался властям указать:

– Какой же я вор, что я украл ценного?

– Ты имущество церковное испортил.

– Фу, успокоили! Так, всё-таки, оказывается, имущество, а я уж, было, подумал, что святость украл, как же, думаю, духа святого я мог так скрутить и спеленать, это какой же силой надо обладать сверхестественной, чтобы его как вещь какую бездушную на барахолке потом втюхать торгашу какому-нибудь за полцены, как за ворованное.

Весь народ так и обалдел. Чиновники при исполнении от философской глубины и казуса юридического: чего украл-то? Мужики и вовсе притихли: и верно ведь как, кто не попадал во власть вьюги коварной, когда следы заметает и погибель вокруг одна. И что? Какой верующий не молится горячо тогда про себя и не вершит крёстное знамение куда попало, где там кресты храмовые, кто его разберёт, когда снег и за шиворот и глаза залепляет?

Одно ясно властям и даже не оговаривается: сеет Нечай разномыслие в головах, сомнение в законах писаных: кем писанно, зачем?

Так и сгинул Нечай из памяти народной, заковали и увезли его с глаз долой. У него своя правда была, и о Боге, и о вере, и о властях.