Они и заглотнули.

Жадность губит и царей, и подданных. А мы люди не гордые, нам и второй половины хватит, эти Дзиньгаревичи, когда поймут в чём подвох, лопнут от злости, а мы к тому времени вторую-то половину приватизируем».

Оседлав лайнер в мягком кресле, мечты Сергея Эразмовича взмыли за облака, где он удачно решил судьбу человека.

Помните тот проклятый вопрос: «Как быть с этим?»

– Человеком, – поморщился Татьавосов, – оставьте ваши сентенции для гуманистов. Я, слава богу, не гуманист и не витийствую почём зря, мы люди деловые и привыкли прагматично решать вопросы. Если человек, так понимать должен, уйди в сторону, не мельтеши. Ему, видите ли, за родину обидно… Патриот. Да нам, если угодно, Родина куда дороже всех ваших плачей, – губы Сергея Эразмовича своенравно вытянулись и побелели.

– Вы на словах патриоты, мы – на деле! Ты взвали на себя нашу ответственность и тащи. Нет же, отмахиваются обеими руками. Горлопаны! Вы гуманисты плохо знаете людей, им не жалость нужна и сострадание, им властная рука требуется, правильное руководство. Всё, с ним решено.

Идейный демократ Татьавосов взглянул вниз, в прорехах туч мелькали поля, совсем крохотные отсюда, людей и подавно не разглядеть, рука потянулась к шторке. Успокоенный решением всех проблем, директор санатория спал на высоте десяти тысяч метров над землёю…

Небожители и вершители судеб на нашей земле, на самом деле, продукт вполне земной.

Рождаются в муках, молоком материнским вскормлены, папашами выпороты.

До сих пор имеются места, где пытаются доказать избранность отдельных родов над остальными, то ли кровь у них какая-то особенная (голубая что ли), то ли гены не на том белке замешаны – теории разные предлагаются, книги гербовые составляются. Поговаривают – наука!

Приглядишься, поживёшь поближе и понимаешь: похотливость они снобизмом и шляпками прикрывают, воровские наклонности – аристократизмом.

Нагадят – и в престижных университетах прячутся потом, и правила хорошего тона там изучают, и оттуда брезгливо отнекиваются, мол, как можно так подумать, да мы и амброзией-то одной питаемся!

Потом ткнут пальцем повелительно: приберите там за собой, всё вас учить приходится правилам хорошего тона, работнички!

Со всеми в детстве воспитательные процессы проводили, отцы наставления всем давали, да звучали они по-разному.

Для одних – слова незатейливые: не воруй и ближнего почитай, сказал, наставил, а дальше: иди, на хлеб честно зарабатывай.

Для других учителя из слов пышные фразы составляли и в догмы превращали, где всякое дело для них оправдывалось, правдой же первоисточников.

А кто первоисточники писал? Так прадеды ваши кровью писали. Чьей кровью? Так непослушных. И слушались потом? Когда кровью своей умоешься, тут же сразу осознание на тебя и снизойдёт благодатью неземной.

Дети – везде дети, и молоко из земных сосцов для всех течёт, а школы и слова разные.

И предки славные.

Предки Сергея Эразмовича, были откуда-то из русского Черноземья. А там-то они как очутились?

Одному богу то известно. Черноземье оно не сразу их обласкало. Присматривалось, и они в свою очередь, оглядывались, приценивались, приноравливались.

Когда поняли, что тут господа, и боги, и судьи, и милостивцы, и чернозём, и саранча, и беда моровая, и спасение от кнута – пришли и поклонились, преисполненные страха, надежды и прислужничества. Все качества души сгодились и послужили на пользу.

Кому? А вы не догадливы.

Вскоре не в меру талантливый и прозорливый предок Сергея Эразмовича стал своеобразным диэлектриком между заряженными пластинами