– Привет, Наргиз. Как дела?

– Неплохо. У тебя?– спросила она, разглядывая цветы, которые я держал. Я уже было забыл о них, но заметив её взгляд, сразу же вручил розы:

– Это тебе. Просто так.

Она взяла и вдохнула их запах, прикоснувшись щекой к ней. Я пожелал стать этой розой, чтобы почувствовать её кожу.

– Очень мило с твоей стороны. Уже третий раз за две недели.

Мимо нас проходили соседи и переглядывались. Мне они показались не людьми, а тварями, снабженными только глазами, чтобы за всеми следить и кишечником, чтобы переваривать увиденное в сотый раз.

– Хочешь войти?– предложила она.

– А может, прогуляемся?

Я не хотел сидеть у них, а расставаться с ней так быстро я был не в силах.

Наргиз согласилась и вернулась в дом, чтобы оставить цветы и предупредить мать.

– Как Севда ханум?– спросил я, когда мы покинули обитель тварей.

– Хотела бы сказать, что хорошо, но не могу. Боли в сердце не дают покоя.

Мы спускались вниз по улице и приближались к парку.

– Вы были у врача?

– Конечно, она встречает нас, спрашивает о состоянии, исподтишка поглядывая на руки. Но в них так ничего и не появляется и с каждым визитом врач принимает нас с всё с большей неохотой. С другой стороны, я её понимаю. Ей нужны деньги, как и всем нам. Но почему мы должны понимать всех, но никто не постарается понять нас?! Почему все так безжалостны?

Я не знал, что ей ответить, чем помочь. Я промолчал и пожал плечами. Может, я смогу найти ответ, но только не сейчас. Пока я не готов.

Мы сели на скамью, которая ждала нас в одиночестве. Все остальные были заняты стариками, малышами и зеваками, рожденными на этот свет только для того, чтобы грызть семечки и тупо глазеть на других. Наргиз укрыла плечи накидкой, так как по вечерам становилось прохладнее.

– Врач назначает лекарства, на которых денег у нас нет и никогда не будет. Мама пьет другие, дешевые, но они ей не помогают. Даже не знаю, как быть…Ой, прости, Халид, я нагружаю тебя своими проблемами,– сказала она извиняющимся тоном и взглянула на меня.

Боже, как Наргиз была красива! В этот миг, когда наступали сумерки, поднимался ветер и трепал её шелковые волосы, когда ресницы подрагивали в такт её дыханию – клянусь, я так хотел сделать её счастливой, чтобы она жила той богатой и беззаботной жизнью, о которой всегда мечтала. Я же был никем. Я не мог дать ей всего этого, и я не был не достоин божественного существа…

– Халид, ты меня слышишь?

– Да, всё в порядке,– ответил я и попытался прогнать грустные мысли.

– Спасибо тебе за то, что беспокоишься о нас.

– Мы все беспокоимся за вас. Моя мама, Вагиф, другие…

Она приложила палец к моим губам, прерывая.

– Ш-ш-ш. Мне достаточно твоей заботы.

В ту ночь я никак не мог уснуть. Вертелся из стороны в сторону на койке, но сон отвернулся от меня и не приходил.

Тогрул-баба уже давно спал. Его храп сотрясал комнату, казалось, что он разговаривает с кем-то на непонятном языке. Но я всё своё детство засыпал под этот оркестр, так что уже не обращал внимания на деда. Я повернул голову и увидел, что сестра тоже не спит. Она, как и я, спала на койке, а дедушке была отведена отдельная кровать. Айгюн лежала на спине и смотрела в потолок.

– Тоже не спится?– прошептал я.

Храп деда менял тональность и получалась замысловатая песенка.

– Я устала. Очень устала,– ответила она и мне показалось, что она постарела лет на двадцать.

– У тебя еще целый год до экзамена. Отдохни, пока школа не началась.

– Одноклассницы смеются над моими усилиями. Говорят, что невозможно поступить на врача, если не ходить на подготовительные занятия. А без них действительно сложней, так как от школы толку мало. Вот и приходится учит всё самой, без чьей-либо помощи.