Мне порекомендовали готовить докторскую диссертацию. Особенно Букин настаивал, чтобы скорее писала: у вас, мол, ВИЖ совсем витаминами не занимается. Нестерова – это даже не вчерашний день, а позавчерашний. А все другие сельхозинституты с ВИЖа пример берут: развели болото на весь СССР. Исключение – Латвия. Там Вальдман – живой человек. «Вот и вы, Эля, старайтесь…» Обещала постараться! И на другой день уже всерьёз задумалась о предложении Букина: стала выстраивать материал будущей диссертации…
И тут вызывает Томмэ: плохие новости. Отдел кормления разделят на лаборатории: кормление крупного рогатого возглавит профессор Модянов. Минеральное питание – Венедиктов (вот уж кто совсем не ученый!), а кормление свиней – Махаев. Сам Томмэ остается зав. отделом, генералом без войска. В его личном подчинении всего два человека, лаборанты. Я попадаю к Махаеву… И хотя это разделение будет после отчетов, т. е. фактически с будущего года, Махаев уже сегодня приперся к нам в кабинет и давай меня чихвостить:
– В отделе совсем не бываешь. Куда все ездишь?
– В журнале записано куда.
– Я журнал смотрел. Там всё институт биохимии…
– Ну да. Лаборатория Букина, там у меня…
– Никакой чтобы мне биохимии, никакого Букина!
– Так ведь он лизин дал для опыта… По его распоряжению Микробиопром деньги перевёл на договорные опыты…
– Эти твои опыты никому не нужны. У меня будешь делать, что нужно, будешь определять потребность в поваренной соли…
– Но ведь уже определила.
– Теперь – у свиноматок. Литература по этому вопросу вся в нашей библиотеке. Из Дубровиц никуда не надо ездить. Словом, без моего разрешения ни-ку-да. Я вам с Рядчиковым покажу, как надо работать. Томмэ вас уже не может держать в руках, старый, сил нет. А я порядок наведу-у… Поведешь опыт по соли и никаких больше, параллельных ему…
Пошла к Томмэ за советом: как дальше работать? Сказал, что действительно должна подчиняться Махаеву, что он мне помочь не сможет, хотя «выход из всего найти можно». А пока, мол, вид у меня порядком измотанный, отдохнуть надо. Предложил в отпуск пойти, тем более что август сейчас…
Моя Бабушка
Дома отдыхаю душой: родная Бабочка! Мама её на лето привезла вместе со Славиком к нам в Дубровицы.
– Ты, Эличка, очень устала, – говорит мне она. И как разглядела? Дальше двух метров даже сквозь очки все для нее сливается. Но книжки не перестает читать. К самым глазам подносит странички.
Бабушка Мария Петровна, восьмидесятилетняя, читает классику. Свердловск, 1967 г.
А в остальном Бабочка бодрая. К ней аспирантские малыши любят ходить, особенно по утрам, когда родные мамки спят еще.
Мы сейчас перебрались жить в соседнюю комнату, она гораздо, сантиметров на сорок, шире нашей, так что между кроватями проходим нормально. Еще и третью койку, для Бабы, втиснули.
На лето будет свободной и комната соседняя, та, в которой мы жили раньше. Там поставили кровать для Славика. Так что живем сейчас в «двухкомнатной». В Славиковой просторно, дети приходят играть. Интересно, что не к Лене, а к нему, при этом совсем малыши. Пятилетняя дочка Мифтаховых и еще мальчики-девочки. Аспирантские жены их привезли сюда на лето. От этих карапузиков шуму порой больше, чем от пьяных аспирантов, всё ходуном ходит. Бабовичка тогда, кряхтя, поднимается со своей коечки, где она проводит большую часть времени за чтением, вернее, перечитыванием Гоголя, Толстого и другой русской классики и, вооружаясь хлопушкой для мух, идет наводить порядок. Детям бабушкины шлепки нравятся, видят, что добрая она, и сами подставляют ей свои заднюшки. При этом шум и хохот, и счастливые детские визги. Все общежитие приходит в движение, и тогда из дверей коридора высовываются кудлатые головы потревоженных аспирантов…