«На черта здесь вообще о партии писать? У вас диссертация о витамине В_>12. Это витамин, понимаете, ему партия наша до… А у вас: наша партия постановила… Вы-то хоть партийная сама?» – среди ора спросил Букин. «Не-ет», – проблеяла я, ужимаясь к спинке стула. Взгляд Василь Николаича потеплел. «Ладно, – сказал он, – раз уж это принято в вашем институте, оставим КПСС, но только в одной фразе, вот так», – и он быстро, перечеркав полстраницы, оставил всего несколько слов, моих же, которые сами собой выстроились в единственное предложение, в котором слово КПСС не было дифирамбом, а «работало». Это было только началом. Букин взрывался ором каждый раз, как натыкался на заимствованное у иностранцев слово или на громоздкий, заковыристый (казавшийся мне «научным») оборот. «Наделайте из этой кучи слов несколько ясных, коротких предложений, чтобы человек не блуждал в поисках истины. Читатель должен понимать, что читает, не спотыкаться об отдельные слова. Поэтому их должно быть как можно меньше. Как у Пушкина. Читаете и видите всё. С его стихов хоть рисуй. А слова, будто и не его, а ваши, вы сами его словами думать начинаете… А? Правильно?» – Василь Николаевич довольно хмыкнул, подкачал в ноздри себе из маленького баллончика лекарства какого-то (он весь, говорили мне, на лекарствах и держится) и быстро распатронил мою «словоблудную», в полстраницы фразу, оставив лишь начало ее и хвостик.

«А это что за имбаланс такой?» – взревел с новой силой он, читая о влиянии разного соотношения незаменимых аминокислот в диете на животный организм.– «Это когда избыток одной или двух аминокислот по отношению… – начинаю объяснение. – Это работы Харпера». – «Харпер – американец, а мы – русские. И у нас есть слово для этого: дисбаланс. И поверьте мне, у нас, в русском языке, достаточно слов, чтобы все вещи и явления называть по-русски», – и он тут же с радостью перечеркнул все мои «имбалансы», очищая заодно фразы от «мусорных» слов. Между тем из столовой (за ней должно быть кухня) потянуло чем-то вкусным. Собака скульнула сквозь сладкий зевок, приподняв морду от моих колен, и понимающе глянула мне в глаза. «Обед чует!» – заулыбался враз повеселевший Букин.

Сидели за большим семейно-гостевым столом. Ели вкуснейший суп с фрикадельками и кулебякой, а затем паровые котлетки с пюре картофельным. Букин, благодушный, улыбчивый, не поверить, что минуту назад зверем орал, смотря мою диссертацию, сейчас рассказывал о своих похождениях на американском корабле, где он, будучи на службе, исполняя долг перед Родиной, работал простым матросом. На корабле было оборудование по переработке рыбьего жира в чистый концентрат витамина А. Задание было простым – разгадать принцип технологии. Промышленники свой патент охраняли. На корабль подозрительных не допускали. Пьяненький забулдыга-морячишко, хватавшийся в порту за любую работу, был вне всяких подозрений. На корабле том ишачил сначала младшим матросом, потом за умелость рук и веселость нрава был повышен до старшего…

Василий Николаевич Букин,

выдающийся советский учёный-витаминолог, 1940 г.

Потом вот эта квартира… Спасенный из заключения Вальдман, сейчас академик Латвийской АН. Сколько их, «врагов народа», вытащенных им с помощью «руки» (Микояна) из лагерей, ночевало в этой квартире. Андрея Робертовича Вальдмана не побоялся к себе в аспирантуру принять…

Ксении Леонидовне очень понравилось, что я не отказалась от добавочки пюре и котлеток. Уж очень не хотелось, чтобы такой приятный обед кончался. Она, между прочим, тихонечко мне сказала, чтобы на ор Букина не реагировала, он так на всех орет, кого любит. Бывает и похуже, если возражать начнут.