. Нельзя не согласиться с предположением, что гуманитарные науки не случайно подвергаются дискриминации: признанный ныне дискурс эффективности – это то, где нет места их автономии и вопрошающему критическому мышлению, непереводимому в термины полезности[52]. В указанном контексте интереса к внутринаучным дифференциациям следует обратить также внимание на различия внутри одной науки. Например, эффект эксперимента и эффект доказательства теоретической физики различны и несравнимы, хотя и взаимосвязаны. Это различие и эта взаимосвязь должны быть учтены, однако они очевидны изнутри самой науки, но не для внешнего оценивающего взгляда.

Контекст внутри научной дифференциации представляет собой пространство не только и не столько конкуренции эффектов, поскольку они несравнимы, сколько условия возможной междисциплинарной коммуникации, налаживания зон обмена между различными направлениями исследования[53]. Стимулирование такого рода взаимодействий не в последнюю очередь зависит от организации научной политики и институционального устройства науки. Следует отметить, что одним из преимуществ организации научных исследований и преподавания в университетах, построенных по образцу «классического университета» В. Гумбольдта, является именно возможность таких междисциплинарных коммуникаций. Основные теоретические научные исследования в таком университете объединялись в рамках философского факультета и формально и по содержанию (в немецком классическом университете философия выступала системой обоснования научного знания). Именно период создания нового немецкого университета был связан, с одной стороны, с усиливающейся специализацией и дифференциацией научных дисциплин, а с другой – с возникающим вопросом об их интеграции. Отвечать на этот вопрос должна была философия, выступающая одновременно как в роли критика и судьи, определяющего границы и относительность всякого научного знания (в том числе и собственной деятельности в сфере познавательного интереса), так и в роли мудрой «служанки» наук, формирующей общее пространство рефлексии оснований конкретных наук и идеи научности[54].

Третьим контекстом, в котором обнаруживаются различия условий и результатов развития науки, и который следует учитывать, для того чтобы адекватно оценивать эффективность научных исследований, является определенность конкретного способа институциональной организации науки. В первую очередь речь идет об академической и вузовской науке, преимущества которых должны быть учтены в полной мере[55]. Смешение этих определенностей, отсутствие внимания, например, к тому факту, что в университете научное исследование принципиально связано с преподаванием, приводит к тому, что как университетская наука, так и университет в целом, теряют собственное значение, утрачивают силу воздействия на общество. Отметим, что для В. Гумбольдта различие между создаваемым новым Университетом и уже существующей Академией было также принципиально. С одной стороны, он полагал, что университет нельзя отождествлять со школой, целью которой является только лишь передача знаний, и в этом смысле не был согласен с просветительскими критиками университета, полагающими, что наука должна развиваться только в научных сообществах, свободных от задачи обучения. Для Гумбольдта, напротив, было важно, что в университете живое участие студентов способствует научному поиску. С другой стороны, Академия в большей степени, чем Университет, «занимается чистой наукой как таковой». Университет же связан «с практической жизнью и потребностями государства, поскольку <…> решает поставленные государством практические задачи, а именно руководит молодежью»