Сколько прошло времени? Похоже это самая длительная отключка. Все еще с закрытыми глазами я, наконец, почувствовал тепло в теле и возможность двигаться. Шумно выдохнул, открыл глаза и, с облегчением встал и выбежал из комнаты, не поднимая на Милу глаз.

На пороге я наткнулся на Шона:

– Эй, друг, пойдем поговорим, – сказал он, сгребая меня в охапку. – Слушай, говорят, нам лучше не созваниваться некоторое время. Вечером вы уезжаете, я никогда не говорил такого, но мне будет не хватать тебя, ведь ты мой лучший друг с детства.

– Шон, ты спас меня, я знал, что только ты поймешь мое сообщение, – сказал я, обнимая его.

– Это все Мила.

– Почему она сделала это?

– Не знаю, все так быстро произошло. Хорошо, что есть шанс тебе помочь.

– Я тоже буду скучать, – сказал я и увидел Ханну, входящую в дом, и собрал все силы в кулак, чтобы выглядеть бодро и оптимистично. Больше никаких соплей! Мы должны благополучно долететь ради ее безопасности. Просто обязаны.

Я смотрел на сборы и хлопоты людей, окружающих меня. Все спешили, упаковывали вещи, звонили куда-то, бегали с деньгами. Мне поручали самые простые задания. Трудно было поверить, что это все из-за меня. Мы бросаем мой родной Гамильтон: дом, школу, работу дяди Джона. Уезжаем на неизвестный срок почти без денег, с беременной Ханой, с минимумом вещей.

Я с обожанием смотрел на Ханну и дядю Джона, на их самообладание и серьезность, с уважением на семью Милы за то, что шли на риск ради нас, на Шона, который знал меня лучше всех и пришел на помощь.

Мила, к моему облегчению, ко мне больше не подходила и не говорила со мной, даже не смотрела в мою сторону. Я надеялся, что не обидел ее, хотя, наверное, стоило подойти и поблагодарить ее, извиниться. Она как раз сидела одна и смотрела что-то в телефоне. Я почти уже собрался с силами это сделать, как к ней подсел Шон и быстро поцеловал в щеку.

Они о чем-то тихо заговорили. Мне почему-то на секунду стало жарко, я отвернулся, но казалось даже спиной видел их. «Скажу потом» разрешил я себе, хотя понимал, что это вряд ли случится.

Расставание начинается с момента первой встречи –

уже тогда вы начинаете медленно двигаться к концу.

Мари Визард

Сколько себя помнила, Мила любила бегать. Говорить она начала поздно, зато энергии для движений у нее было хоть отбавляй. За книгами сидеть не любила. Строгие родители тщетно пытались ее унять, усадить, удержать, потом по совету знакомого тренера, отдали сначала в гимнастику, но там не задалось, и, наконец, в бег.

На тренировках Мила забывала обо всем. Ей казалось, что она летит, на касаясь земли, наедине со своим дыханием, пульсом, ударами ног о землю, асфальт или напольное покрытие зала. Она не помнила в такие моменты о том, что в детском саду ее дразнили «немой», о том, что строгие родители часто наказывали ее, лишая прогулок и подарков.

Хорошие результаты и победы начались одновременно с поступлением в школу. Мила стала ездить на международные соревнования. Учиться она не успевала, да и особого желания не было, но боясь взбучки родителей, подговаривала старшего брата помогать ей.

Вскоре отец Милы начал бизнес в спортивной сфере, стал сопровождать дочь на соревнованиях и организовывать забеги. В планах было открытие фитнес клуба. Семья получила хороший достаток, и учителя стали закрывать глаза на плохую успеваемость Милы, стоило ее родителям сделать очередной крупный взнос в благотворительный фонд школы.

Сегодня очередная победа. Мила прямо в спортивной форме залезла на заднее сиденье в Хонду отца.

– Почему не переоделась? – строго спросил он