Каждой клеткой своего напряженного тела я чувствовала чужое присутствие. Словно кто-то запустил камешек в идеальную водную гладь моего личного пространства и теперь я чувствовала вибрацию, расходившихся кругов. Кто мог сейчас находиться в моей комнате — я не знала.

Мое сердце сокращалось с такой сумасшедшей быстротой, будто хотело немедленно проломить грудной остов и вырваться наружу. Я снова услышала шаги, затем наступила полная тишина. Крепко зажмурившись до образования мелких серебристых точек под веками, я собралась с духом и резко стянула с себя одеяло. На пол шлепнулся мой томик Уайльда, и в абсолютной тишине спальни этот глухой короткий удар оказался просто оглушительным. Я вздрогнула и прижала обе ладони к груди.

В комнате было пусто. Немного успокоившись, я подняла с пола книгу и сунула ее под подушку так, чтобы она точно больше не упала. Еще раз осмотревшись по сторонам, я убедилась, что нахожусь в спальне одна. Но странное чувство, что невидимой витиеватой изморозью оплело мою кожу чужого присутствия всё равно не отпускало. Обстановка была прежней и в то же время будто уже изменённой. На секунду мне подумалось, что здесь совсем недавно находился Златопольский. Прислушиваясь к себе и своим ощущениям, я находила их похожими на те, что испытывала в его присутствии.

— Нет, — прошептала я, обращаясь к самой себе. — Ему здесь явно делать нечего.

Расправив одеяло, я вновь легла на подушку и проспав до утра, больше не видела никаких жутких кошмаров и бешеных голодных собак.

Новый день обещал быть пасмурным и снежным, судя по тяжелым, медленно плывущим по небу, тучам. С трудом поднявшись с кровати, я ушла в ванную, чтобы умыться. Мое сердце было неспокойным. Ночной кошмар оставил свой отпечаток в моих эмоциях и мыслях. И пусть в дневном бледном утреннем свете жуть ночи казалась уже совсем смехотворной, я всё равно ощущала тревогу.

Сегодня я навсегда попрощаюсь с папой. Сегодня я в первый и последний раз увижу его таким… Прикрыв глаза, я даже мысленно побоялась себе сказать, что мой отец мёртвый. Мне было страшно его увидеть. Потому что всё еще хотелось верить в чудо. Я знала, что, когда увижу его, это чудо навсегда рассеется. Но я была просто обязана пройти этот путь.

Вернувшись в спальню, я открыла дверь в гардеробную. Там всё еще стояли не распакованные пакеты с вещами. Я вытянула черные тёплые джинсы и чёрный свитер с высоким плотным горлом. Сердце продолжало беспокойно биться в груди, и я просто смирилась с его сегодняшним поведением.

— Легко не будет, — обратилась я к своему бледному отражению в зеркале туалетного столика. — Но ты должна справиться, Дани. Папа всегда учил тебя быть сильной.

Стянув свои густые черные волосы в хвост, я поправила ворот свитера и опустила взгляд на расправленную кровать, пытаясь найти телефон. Его нигде не было. Убрав одеяло, перевернув подушки, я так и не нашла свой смарт. На всякий случай обшарив ванную комнату и гардеробную, я всё равно осталась ни с чем.

Несмотря на свое разбитое внутреннее состояние, с моей памятью всё было в порядке. Телефон всегда был рядом со мной: и во время поездки; и когда я вернулась; и после разговора со Златопольским. Я не заглядывала ни в какие свои социальные сети и мессенджеры, потому что на данный момент не хотела полноценно контактировать с внешним миром. Моя боль требовала тишины. Я созванивалась лишь с крёстной. Но всё равно по привычке всегда держала смарт рядом, а теперь его нет. Нигде.

Опустившись на пол, я заглянула под кровать, но и там меня встретила пустота. Вся эта ситуация показалась мне странной и явно случившейся не вовремя. Мои измученные и расшатанные нервы быстро активизировались и глаза тут же обожгли слёзы беспомощности. Исчезновение телефона стало той последней крошечной каплей, которая переполнила чашу моего терпения. Я находилась на грани новой истерики. И мои ощущения подсказывали, что она может стать куда более жесткой, чем та, что случилась со мной несколько дней назад в машине крёстной.