Молодой человек сидел и слушал этот безликий голос и никак не мог поверить, что с ним общается собака. Он поднялся, отряхнулся, глубоко вздохнул, посмотрев на звёздное улыбающееся небо, и побрёл домой.

Малоосвещённая улица дышала вечерней прохладой, где-то распевали петухи, и лаяли, завывая, соседские собаки. Окна в кухне приятно светились: мама дома.

– Мам! – почти с порога крикнул Кирилл, – Малыш не прибегал?

– Нет, – устало ответила Галина Павловна, – ты это лохматое чудо всё-таки оставил себе, кормить-то чем будем его? Чем больше животное, тем больше оно жрёт.

– Мам, она хорошая, ест мало, умная, чистоплотная, я её искупал, она даже не пикнула. Я её Ночкой назвал.

– Киря, сколько собаку не мой, от неё всё равно псиной воняет, она собака, и этим всё сказано; заселяй её в будку Малыша.

У парня внутри что-то больно сжалось, и стало обидно и стыдно перед Ночкой за маму. Он сходу хотел возразить, но удержался.

– Пошли, Ночка, я тебя ещё помою.

Псина послушно последовала за хозяином в маленький сарайчик в дальнем углу двора. Кирилл приподнял Ночку за передние лапы и помог залезть в большую чугунную ванну, занимавшую почти всё пространство в сарае. Зимой вода грелась с помощью титана, растапливаемого дровами, а летом – за счёт солнца; двухсотлитровый чёрный бак обеспечивал скромное семейство тёплой водой.

Как только Кирилл намылил собаку, опять раздался неудобный звонок мобильного телефона.

– Братан, что же ты меня подвёл? – басил в трубке Петров.

– Зайди ко мне, объясню; где ты сейчас?

– Влом вообще-то, ну да ладно, только на пять сек могу. Мамка дома?

– Да не парься, я тебе что-то интересное покажу.