— Привет! — Я решил, что все же лучше ни в чем не признаваться, пока тебя напрямую не обвинят. — Как день?

— Был хорошо, — сухо ответила мама.

Про свой день я так сказать не мог. Перед глазами все еще стояли сотни колокольчиков, которые мне пришлось лепить на школьные стены.

Прошмыгнул мимо матери на кухню. За всей кутерьмой сегодня вообще ни разу не поел. А я, между прочим, растущий организм. Распахнул холодильник в поисках, чем бы можно было поживиться. Обнаружил колбасу и тут же принялся делать себе бутерброд.

Мама, так же молча, последовала за мной на кухню. Остановилась в дверях и просто следила за моими действиями, не произнося ни слова.

Вот и отлично, может, если я тоже не буду ничего говорить, мы не поссоримся?

Блажен, кто верует.

— Ты бы хоть извинился, — сказала мама.

Я вскинул на нее глаза и с набитым ртом промычал:

— Ыз… вы… ны...

— Андрей! — мама все же не выдержала. — Ну сколько можно ребячиться!

Я наконец прожевал то, что напихал в рот.

— Да что я-то? Мне стыдно, но сделанного не воротишь.

— Стыдно ему! — Кажется, мама совсем не поверила в мое раскаяние, которое было на самом деле искренним. — Тебе никогда не бывает стыдно!

Я как раз пытался выпить молока, но так и замер. Медленно отставил от себя кружку. Она что, это серьезно? То есть она действительно так думает? Моя собственная мать?

Я просто стоял и смотрел на нее, не зная, что могу возразить в ответ на такие слова.

— А по дороге домой я встретила Маргариту Сергеевну, — тем временем продолжила мама. — И знаешь, что она мне поведала? — Я только пожал плечами, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться. — То, что ты опять опоздал, заявился без формы, хамил.

— Я ей не хамил!

— Так же, как не хамишь сейчас мне?

— Да, именно так! — Аппетит пропал, я зашвырнул недоеденный бутерброд в мусорную корзину. — Думай, что хочешь. — И направился прочь из кухни.

За свое сегодняшнее опоздание я отработал по полной программе. Гораздо приятнее иметь дело с суровым директором: он хоть и придумал мне наказание, но не стал сотрясать воздух и читать нотации. Лучше уж так.

— Если бы твой отец был жив!.. — крикнула мама мне вслед.

Я остановился. Она редко прибегала к этому аргументу, но всегда, когда хотела меня обидеть.

Я повернулся к ней.

— То что? — поинтересовался заносчиво. — Всыпал бы мне ремня?

Мама вздрогнула от моего тона, но на то мы и родственники, идти на попятные она не стала.

— Еще как бы всыпал. Сколько можно позорить нашу фамилию!

Значит, позорить? Значит, фамилию? Мне захотелось чем-нибудь стукнуть, что-нибудь швырнуть, но ничего под рукой не нашлось.

— Может быть, если бы папа был жив, он видел бы во мне человека, а не капризного ребенка?! — пафосно выкрикнул я и все-таки стукнул — дверью своей комнаты.

***

Я рухнул на постель носом в подушку. Настроение сделалось просто отвратительным: мало мне было школьных изуверств, так тут еще и мама. «Тебе никогда не бывает стыдно»... Какая прелесть.

Хлопнула входная дверь. Видимо, маме тоже не захотелось находиться со мной в одном помещении. Как пить дать, пошла к своей любимой подруге Светочке, чтобы пожаловаться на непутевого сына. Это стало уже традицией: после каждой ссоры мама отправлялась к этой женщине, к слову сказать, бездетной, и та с великим знанием дела давала советы по поводу моего воспитания.

Хотя, возможно, оно и к лучшему? Останься мама дома, того и гляди, мы продолжили бы ссориться.

Обидевшись на весь мир, я решил лечь спать. Может, удастся отоспаться хотя бы на этот раз?

Однако сон не шел. Пролежав лицом вниз некоторое время, я сдался и перевернулся на спину, уставился в потолок. Но и в нем не нашлось ничего интересного, обычный побеленный пололок, который уже через пару минут его созерцания стал давить на голову.