– Тихо! – учитель повышает голос, потому что в классе стоит ужасный гомон. – Я распределил пары еще в начале месяца, и ничего менять мы не будем. Открывайте учебники.

Мы с Артемом встречаемся глазами и, кажется, до него только сейчас доходит, как грубо прозвучал его вопрос. Он поправляет очки и пытается ободряюще улыбнуться, но мне дурно от одного его вида. Я отворачиваюсь и не смотрю на него до конца дня, пока он не подходит, чтобы договориться о встрече.

– Тебе будет удобно прийти ко мне и сделать эту сраную презентацию?

– Сраную? – не помню, чтобы он выражался так прежде. Люди меняются, но я каждый раз оказываюсь не готова к этим стремительным переменам. Словно все, кроме меня, идут вперед, а я топчусь на месте.

– А что не так?

В дверях кабинета я замечаю Риту, и она явно недовольна происходящим.

– Твоя девушка вряд ли обрадуется, если мы прямо сейчас пойдем к тебе домой.

– Она пойдет с нами.

– Зачем?

– Ну, – сначала он мнется и опускает взгляд, но затем в нем появляется незнакомая мне прежде решимость, – ее поставили в пару с Олегом, а от него никакого толку. Ты же поможешь ей с презентацией?

– Хочешь, чтобы я сделала две презентации? Для нас и для нее с Олегом?

– Да, тебе ведь не сложно?

На мгновенье я застываю и недоуменно смотрю себе под ноги. Мной и прежде пытались воспользоваться, но так открыто – никогда.

– Помнишь, как мы поругались прошлым летом?

– Конечно, – он выглядит сбитым с толку, – а что?

– Зря я тогда перед тобой извинилась, – схватив висящий на стуле рюкзак, я быстро направляюсь на выход, и Рите приходится отойти в сторону.

– Да постой ты! – Артем пытается схватить меня за руку, но я вырываюсь. – Подожди! Давай поговорим!

– О чем? – спрашиваю я, остановившись у лестницы. – О твоем потребительском отношении?

– Ты преувеличиваешь, я всего лишь попросил о помощи.

– Да? Ну, тогда тебя ждет сюрприз. Нормальные люди так о помощи не просят.

– И что? Мне на коленях тебя умолять?

– Ты ведь это не серьезно? – мне тошно даже смотреть на то, каким человеком он стал. – Во что ты превратился?

– О чем ты вообще?

– Думаешь, если стал взрослее и мужественнее, можешь вести себя как животное? – я крепко держусь за перила, чтобы не упасть вниз от накатившей слабости. – Куда подевался тот мальчик, который всегда был добр ко мне?

– В этом все дело? – его глаза вспыхивают огнем. – Ты злишься, потому что я перестал таскаться за тобой, как ручной пес?

Не думаю, что когда-либо еще меня так задевали чужие слова. Он видит, что мне больно, и что мне жаль. Это я виновата в том, что Артем ожесточился. Из-за меня он утратил веру в людей и теперь предпочитает использовать их исключительно в своих целях. Вот что бывает, когда пользуешься чьей-то добротой и ничего не даешь взамен. Человек чувствует себя преданным и начинает черстветь, как испортившийся хлеб.

– Ладно, – мне удается выровнять сбившееся дыхание и ненадолго успокоиться, – я это заслужила.

– Ната… – кажется, он уже сожалеет о сказанном, но слишком поздно. Думаю, мы только что подвели финальную черту в нашем общении. Хуже уже просто быть не может. – Я не то имел в виду.

– Пришли мне тему презентации Риты. Я все сделаю, не переживай, – мне хочется поскорее уйти с этого холодного лестничного пролета.

– Ты не обязана, – виновато говорит мне вдогонку Артем, но я уже спускаюсь вниз. С каждым пролетом его голос звучит все тише и тише, пока не смолкает совсем. Последнее, что мне удается расслышать, это слово «прости».

Когда через несколько дней я отправляю Рите на электронную почту презентацию об Эдит Пиаф, она, вместо слов благодарности, просит мой никнейм в ICQ. Мне и в голову не приходит, что это как-то связано с Артемом.