– Оставь их, – кричит из коридора Ясми, и я, сдавшись, плюхаюсь на стул в ожидании спасительной чашки кофе.

Может показаться, что мне не знакома забота других людей, но это не так. Я еще помню то время, когда мама готовила для нас завтрак, а папа устраивал грандиозные ужины. Мне безумно нравилось наблюдать за процессом готовки. Я всегда вызывалась помочь и с удовольствием брала на себя самую кропотливую работу. Например, чистку креветок от панциря или приготовление сложного соуса. Если бы могла, я бы с радостью вернулась в то время. Но оно безвозвратно ушло, как уходит и всё остальное. Даже то, что мы бы предпочли никогда не отпускать.

Уголек трется у моих ног, а затем прыгает на колени. Я медленно глажу его по спине, и он издает довольное мурлыканье. Наблюдая за кружащими вокруг друзьями, я вспоминаю обо всех проведенных в одиночестве завтраках, обедах и ужинах. Мне пришлось научиться готовить на одного человека, а не на троих. Первое время у меня ничего не выходило. Каждый раз еды оказывалось слишком много и порой, нависнув над кастрюлей, я пускала в нее соленые слезы. Спустя полгода после переезда родителей, когда тоска стала совсем невыносимой, я отправилась в местный приют для бездомных животных. Так у меня появился Уголек. А спустя три месяца, когда моя одногруппница, у которой обнаружилась аллергия на шерсть, искала новый дом для своей самоедской лайки, я, не задумываясь, решила ее забрать. Так нас снова стало трое: я, Уголек и Пломбир.

– Можно тебя на минуту? – неожиданно Флориан подходит ко мне, и я ловлю себя на мысли, что все еще не привыкла к его заботливому взгляду.

Вчера, когда мы все вместе смотрели фильмы, у меня с лица не сходила улыбка. Впервые за долгое время я подумала, что мне невероятно повезло с друзьями.

– Что такое? – Мы с Флорианом заходим в пустующую комнату, где жила Ясмина до того, как перебраться к Нику.

– Это насчет Артема, – он прикрывает дверь, чтобы никто не услышал наш разговор, – он попросил меня с тобой поговорить.

– Он подслушал нас, когда мы обсуждали книгу и мою булимию.

– Да, он сказал мне, но, кажется, ему нужны подробности, – Фло стоит у окна, сцепив руки замком, и будто специально не смотрит в мою сторону, – он ведь как-то связан с этим?

– С булимией? – меня с первого дня знакомства поражает проницательность писателя, но я не теряю шанса сбить его с толку. – Пойми, мне просто не нравится говорить об этом.

– Но ты рассказала об этом нам четверым. Чем тебе не угодил Артем, с которым ты знакома со школьных времен?

– Этим и не угодил. Знаешь, почему я живу одна, без родителей?

– Ты говорила, что им надоело жить в квартире, и они поселились в вашем доме за городом.

– Да, так звучит официальная версия для родственников и друзей. Но на самом деле они сбежали из-за чувства вины.

– Мне жаль, – Флориан подходит ближе и берет меня за руку. Я поражаюсь тому, насколько естественной для нас всех стала абсолютная поддержка друг друга. – Значит, Артему есть, за что себя винить.

Он не спрашивает, а утверждает, и мне не остается ничего кроме как утвердительно кивнуть.

– Но он не в курсе и не должен об этом узнать, – я крепче сжимаю руку писателя, – я встречусь и поговорю с ним. Все будет нормально. Как прежде.

– Как скажешь, – Флориан направляется к выходу из комнаты, а затем оборачивается и напоследок добавляет, – я был у него дома и видел ваши совместные фотографии.

Не найдя, что ответить, я опускаю голову и прошу ненадолго оставить меня одну. Когда Фло уходит, у меня перед глазами проносятся все когда-либо сделанные снимки. Интересно, какие из них он хранит на видном месте? Он сберег то, что мне пришлось спрятать на дне старой коробки, и я не понимаю, как должна к этому относиться.