— Вот!

— Да ты издеваешься! — воскликнула Натаха.

Спустя несколько часов Георгий стал обладателем шикарной одежной коллекции позапрошлогоднего века, и эта древность ему на удивление шла. На втором меховом манто силы Натахи кончились, на утепленных войлочных сапогах с вышивкой она начала звереть, а после просьбы создать запонки с бриллиантами решительно сказала:

— Хватит! Обед готовь сам, — и уползла на кровать, чувствуя себя умирающей гусеницей. Рухнула и мгновенно уснула.

Проснулась она от умопомрачительного запаха, вошла на кухню и с удивлением воззрилась на Георгия, который, повязав передник поверх «костюма для досуга и променада», стоял у плиты, помешивая что-то на сковородке.

— Ты же сказал, что не умеешь готовить, — произнесла Натаха.

— Я? — Георгий обернулся. — Это я простую еду готовить не умею, а вот такое — запросто, — он с гордостью указал на плиту, где помимо сковородки стояли, побулькивая и распространяя ароматы, еще две посудины, — рецепт личного повара графа Побежитского — белая подливка и картофель бок-а-тет. Отлично готовил французишка. А кофей какой варил — м-м-м! Жаль, рецепт с собою в могилу унес, так бы я сделал.

— А ты этого повара, конечно, лично знал, — съехидничала Натаха.

— Конечно. У него с Лидией был роман. Ух как они вдвоем… кхм, ладно, это нас не касается. Садись за стол, кушать будем.

За стол Натаха села, но отставать даже и не подумала.

— И что, ты хочешь сказать, что бабка моя жила в какие-то там древние времена? Люди же столько не живут.

— Так то люди, а она — хранительница. Хранительницы живут долго, если с умом. Конечно, всяко бывает. Вот, помнится, слышал я одну историю… Нет, об этом я потом тебе как-нибудь потом расскажу. Да ты не бойся, я же к тебе для того и приставлен, чтобы в нужный момент беду отвести и всяческую помощь оказать. Я же у тебя ого-го! — сняв сковороду с плиты, он достал тарелки и принялся расставлять их на столе. — Вот сейчас покушаем, и я тебе расскажу, что к чему и как должно делать, чтобы не попасть впросак. Уж я-то в этом деле мастер. Та-ак, сейчас картошечки положу, — он открыл духовку, но вытащить оттуда ничего не успел — в дверь позвонили. Да не просто так, а очень настойчиво.

— Ну держись, кровосос, — воскликнула Наталья, вскакивая. Хотела броситься открывать, но Георгий схватил ее за руку. Вид у него отчего-то сделался бледный.

— Постой. Это не Витольд, — произнес он.

— А кто?

— Мамочка.

— Тьфу, напугал, — Натаха наконец выдохнула и, отцепив его пальцы, решительно двинулась в прихожую, решив, что уж с матерью собственной она как-нибудь справится.

Открыла дверь… и похолодела.

7. Глава 7

За дверью царила тьма, плотная, осязаемая. И в этой тьме, едва задетая светом из прихожей, стояла крошечная сухощавая старушка: поверх длинного темного платья надет фартук, на голове – платок, из-под которого сверкают алые огоньки глаз. За ее спиною темным облаком множились маленькие сумрачные силуэты. «И не холодно ей в таком виде зимой? — подумала Натаха. — Или, может, это соседка?»

– Здрава будь, новая хранительница, — прошелестела старушка, словно ветер по полю пролетел. — За справедливостью к тебе пришла. Дозволь войти.

Натаха нервно сглотнула и, повернув голову, посмотрела на Георгия. Тот кивнул.

— Проходите.

— Коли худого не замыслили, — шепотом подсказал фамильяр.

Натаха торопливо повторила и добавила, указав на тени:

— А эти все — с вами?

— Они всегда со мной, — кивнула бабулька. Вошла — и тьма, царящая на площадке, перетекла следом. В квартире сразу стало сумрачно, тяжесть легла на сердце.

Было видно, что гостья здесь не впервые — она уверенно прошла в гостиную, села на диван и замерла, аккуратно положив сухонькие морщинистые руки на расправленный передник. Наталья хотела зажечь верхний свет, но Георгий покачал головой и, метнувшись в угол, включил торшер. Дышать сразу стало легче.