Наконец, поддев куклу мягкой тапочкой, Фёкла Ивановна растерянно спросила:
– Да как ты здесь оказалась? Тебя, наверное, мой кот Степан Барсикович принёс? … А, может, мне про него историю сочинить?
– И подняв куклу с пола, бабушка машинально сунула её в большой карман своего фартука.
И опять – совершенно напрасно! Потому что фартук этот давно уже славился тем, что в нём навсегда и бесследно пропадали опущенные в него вещи. Если бы бабушка не витала сейчас в облаках, она бы вспомнила об этом. Но, увы, она о причудах фартука забыла. Момент-то был – творческим!
Настя же, очутившись в кармане, почувствовала, что опять куда-то летит… Стало холодно, в лицо кинулся снег, потом Настя очутилась в сугробе… А когда поднялась на ноги и огляделась, увидела себя на лесной опушке. Остро и свежо пахло смоляной елью…
Бабушка и прежде проверяла: нет ли в кармане фартука дырки. Дыры не было. А предметы в нём исчезали!
Ах, если бы бабушка была повнимательней! Она бы поняла, что давно стала … волшебницей! Все вещи, сшитые, вышитые и связанные ею, обладали чудесной силой. Они становились путями-проходами в сказочные миры! Тайными тропами, глубокими и загадочными норами, бездонными подвалами и даже руслами мало известных рек… Но бабушке, слишком занятой мечтами о невозможном – сочинительстве, было некогда догадаться о своих необыкновенных способностях. Да и никто в семействе Незнайкиных-Нервотрёпкиных о них не знал. Поэтому бабушку и недооценивали…
На фартуке Фёклы Ивановны был цветными нитками изображён красочный домик с голубоватым сугробом на крыше. Избушку окружал лес, утонувший в снегах. Все мелкие вещицы, опущенные в карман фартука, проваливались в сугробы возле домика. Провалилась и Настя.
– Бабушка! – опять испуганно закричала она, устремив руки к небу. Но ни бабушки, ни кухни уже не было.
Настя выбралась на утоптанною тропу и хотела уже идти к избе, потому что на крыше дымила труба, а окна горели золотым светом, но услышала, как где-то поблизости приманчиво, нежно заиграла труба. И тогда, с робостью в травяном сердце, девочка поспешила на этот звук. Может быть, там она узнает, куда угодила?
Глава шестая. Ворон.
Настя поднялась на вершину крутого лесистого холма и спряталась за древнюю ель. Её взору предстала маленькая полянка. И, странное дело, на ней не было ни снега, ни льда; тут по-летнему щебетали птицы, а в траве проглядывали головки цветов. Просто кусочек лета посреди суровой зимы! А на бабушкином фартуке его не было!
Выше многих деревьев поднимался старый крепкий дуб. На самом толстом суку сидел крупный чёрный Ворон, приглаженные крылья которого отливали синевой. Он сжимал в когтях трубу.
– Ворон? – насторожилась Настя. – А что, если тот самый, за
которым когда-то погнался в школьном коридоре Федя…?
Под дубом на траве, среди цветов, разместились с десяток птиц и небольших зверюшек: дрозды, сороки, белки, зайцы, ежи… Все они грелись от земли и слушали, как поёт труба. Когда она смолкла, Ворон нараспев прочёл песенку-потешку (Настя и её знала):
И действительно, Ворон был в высоких красных сапогах с золотыми застёжками. А ещё в красочной безрукавке.
– Утром он в трубу трубит, – хрипло продолжала птица, – к ночи сказки говорит.
– Да чего ночи-то ждать? – заворчали звери. – Говори сейчас свои новости! Больно охота послушать, что в лесу происходит. Ты высоко летаешь, много видишь…
А Ворону и самому не терпелось поделиться последними известиями, и он прокаркал: