Напомнив себе, что если он не выкинет из головы это бешеную блонди, то надуют его самого, Зима отправился обратно в столицу.

– Снегурочке привет, – крикнул ему в спину Барсик, укладывая тонко нарезанную колбаску на чёрный хлеб.

– Сколько можно жрать? Ты на гельминтов давно проверялся? – огрызнулся в ответ Зима.

– У меня молодой и растущий организм, хотя тебе уже и не вспомнить, как это, – улыбнулся ему в ответ Барсик. – Отчего Зима орëт, ему Снегурка не даëт!

– Убью, вот в следующий раз приеду и прибью ко всем чертям! – пообещал ему Зима.

Как назло, едва он включил музыку, из динамиков послышался знакомый припев, а воображение легко рисовало испуганную малышку в кресле рядом. Со злости он сорвал вишнёвый ароматизатор, который ему так нравился до этого момента, и вышвырнул в окно. Но на ближайшей же заправке купил новый.

– Нет, я её найду. – Решил сам для себя Зима. – Заноза вишнёвая!

В спортивный клуб, под который так успешно маскировалась располага бойцов Шаха, Зима явился за три часа до намеченного теракта.

– Чë за паника? – схватил он за шкирку одного из мелких шестёрок.

– Шах бесится, гость не приехал. – Коротко ответил тот.

– То есть? – искренне удивился Зима и направился в подсобные помещения клуба, где обычно собирались приближённые Шаха.

– Знаешь новость?– ничто не выдавало в голосе и взгляде Шаха ни единой эмоции.

Застывшая маска вместо лица. Выбор именно этого места для одного из мест обитания шайки было не случайным. Когда-то очень давно в этом клубе была секция шахмат, куда и ходил будущий Шах, тогда Костик Шахов. Он быстро стал звездой клуба и не только. Безэмоциональный во время всей встречи, маленький шахматист позволял себе лишь одну скупую улыбку и лишь когда объявлял сопернику шах. Прозвище “Гроссмейстер Шах” быстро прикрепилось к мальчику. Сейчас же осталось только “Шах”. И очень многие ошибочно полагали, что носит его кто-то южно-восточных кровей. Сухощавый, среднего роста, с какими-то острыми чертами лица, Константин Шахов мог бы быть эталоном арийца. Бело-серебристые коротко стриженые волосы, кажется, такая причёска называлась гарвардской, и ледяные светло-голубые, словно выцветшие глаза.

– Знаю, только что узнал, – не отпирался Зима.

– Ситуация неприятная, – словно о неожиданном дожде в тот день, когда забыл дома зонт, произнёс Шах. – К сожалению, эта операция была очень важным узлом в нашей схеме. И сейчас у нас всего несколько ходов, чтобы избежать цугцванга. Слишком многое было завязано на этом… Событии. Надо проверить, что и где мы не учли. Ребята уже отправились проверять путь, но и ты будь начеку.

– Я отъеду на пару дней по личным вопросам. Но я на связи, – равнодушно ответил Зима, словно и не грозила ему малейшая ошибка негаданным визитом к непредусмотренному страховкой врачу.

Словно отражением его мыслей кто-то в коридоре, где стояли диваны, начал что-то бренчать и напевать про патологоанатома с маленькой зарплатой и пропитавшегося трупным ядом.

– Какой странный репертуар, – чуть вздрогнули белёсые ресницы Шаха. – Левша, пригласи. Побеседуем. Зима, не пропадай. Ты можешь понадобиться.

Алик кивнул и вышел. Судьба незадачливого певца, скорее всего, сложится очень и очень незавидно. Но жалости Зима к нему не испытывал, как и к остальным. Большинство из этих отбросов знали, пусть и в общих чертах, о предстоящем. И о том, что жертвами этого чудовищного замысла должны стать дети, школьники. И ни одна сволочь не поспешила предупредить! Так что Алик считал справедливым, что подчинённые Шаха получат именно то, что готовили для совершенно невиновных детей.