Два мерзавца, отчетливо рассмотревшие еще издалека Макса, что сразу оставили девушку в покое и побежали.

Спаситель остановил свой мотоцикл рядом с Елизаветой, которая стояла без куртки с взъерошенными волосами, которые неестественно смотрелись. Его лицо при взгляде на Елизавету изменилось, и стало выражать гнев, хотя он пытался его не показывать.

– Где эти уроды? Куда они побежали? – спросил Макс, и начал осматриваться по сторонам, намериваясь их найти. – С тобой всё хорошо? – спросил он, посмотрев на неё ещё раз.

– Спасибо! Благодаря тебе всё хорошо, теперь. Я уверена, они уже очень далеко убежали. Не нужно их догонять! – ответила Елизавета.

– Ну, уж нет! Я их найду! Это был тот самый парень, что сидел в кафе и говорил про байкеров?

– Да. Но, не нужно их искать! Не надо проблем! – отговаривала его девушка.

– Довезти тебя до дома? – спросил Макс, и с этими словами протянул Елизавете руку, чтобы подсадить её на мотоцикл за его спину. Его светлые добрые глаза и прямой взгляд внушали девушке доверие, однако, она не забывала, что совсем не знает его.

– Надеюсь, я ничего тебе не буду должна, как принято у байкеров? – спросила Елизавета, стараясь обернуть вопрос в шуточный, но, всё же, обговорить условия поездки.

– Клянусь, ничего! Ты ничего не будешь мне должна за это! Садись! – ответил Макс, улыбаясь как на конкурсе красоты, голливудской улыбкой.

– Ну ладно! Договорились! – с некоторым недоверием сказала Елизавета и села позади него на мотоцикл.

Начался сильный ливень. Мотоцикл заревел, и они быстро заскользили вдоль улиц по мокрой дороге, отражающей свет от уличных фонарей и неоновых подсветок. Дорога стала скользкой и опасной.

Елизавета долго сопротивлялась, но всё же обняла Макса, прижавшись к его спине, чтобы не упасть. На лице байкера появилась довольная улыбка.

Крепко связанного, Демиата повели через покои царя Аменемхета III. Он шёл извилистыми проходами и весьма запутанными дворами, вызывающими чувство ощущения бесконечности бытия и соприкосновения с вечностью. Из дворов они переходили в покои, из покоев в галереи с колоннадами, затем снова в покои и оттуда опять шли дворами. Всюду мелькали каменные крыши и стены, покрытые множеством рельефных изображений, которые понятны были ему по-своему, но он никогда ни с кем об этом не говорил. Знал, что его не поймут. Поэтому, Дем не любил говорить о своих мыслях и никому никогда не открывал своё сердце… никому, кроме неё…

Как тяжело было хранить всё внутри себя, но мир был жесток, и он это знал.

Каждый двор, который они проходили, был окружен колоннами из отполированного белого камня, который он так не любил. Камень был гладкий, скользкий и ледяной, всем напоминающий ему отношение людей к нему. Они всегда говорили не то, что думали на самом деле. Все тряслись перед жрецами и делали вид, что принимают Демиата, но, он был не такой, как другие, за это его не любили, хотя прямо об этом никто не осмеливался сказать. Он ненавидел их за это…

Потом ему завязали глаза, чтобы он не видел того, что не дозволено. Но, он всё равно знал, куда его ведут дальше и что будет…

Там, на углу, в конце лабиринта, воздвигнута ода из самых высоких пирамид, выше которых здесь не было. Его вели в пирамиду с высеченными на ней огромными фигурами. В неё вёл подземный ход, в который они спустились отсюда. Дальше, он оказался в нижних покоях, про которые знают египтяне лишь понаслышке, так как вход туда открыт лишь в одну сторону для тех, кого сюда вели…

Там, куда его привели, его очень долго и жестоко пытали, но он не отвечал и не молил о пощаде. Он умел отключать ощущение физической боли, владея своим сознанием и телом на столько, что во время пыток он не почувствовал совершенно ничего. Он лишь понимал, какие увечья наносят ему и насколько серьезны раны, понимал, какие повреждения получает его тело. Когда он был уже еле живой, к нему привели её…