В гостиной от ароматов кружило голову. Софи вместе с Карлой и Хлоей приготовили всё ещё до поездки на кладбище. Лия редко кулинарила, зато частенько вспоминала мамину стряпню. “Всё так странно, так не сочетаемо, – Филиппе привык, что на поминках всегда отвратительная еда, – горе, слёзы и эта сочная куриная кесадилья, лазанья. Как сюда могла зайти грусть? За что?” Все молча помогали друг другу накладывать еду, общаясь только кивками, короткими фразами. Он не просто вспомнил – увидел, как кинофильм перед глазами, тот нелепый случай.

* * *

Жена кружилась вокруг схем, держа в руке кружку. Филиппе подошёл сзади, хотел обнять её. Она не ожидала и всё расплескала. Пятно расплылось на бумаге, немного размыв чернила.

– Вот изобретём мы Машину Времени, я вернусь в этот самый момент и успею уклониться, – пообещала Лия, уверенная в их успехе.

– Я вернусь раньше и отучу тебя пить кофе за работой, – подначивал профессор, и тут же принял кофейный душ. Хорошо, что напиток был чуть тёплым.

Лия обиделась – она считала, что манера пить на ходу, жить с кружкой в руках, делает её особенной. Так и было, ей всё это шло, даже излишняя эмоциональность и взбалмошность.

* * *

Наконец, мать Лии начала беседу, заставив его отвлечься от воспоминаний.

– На десерт я приготовила лимонный пирог. Дочка очень его любила, – последнюю фразу Карла произнесла по-итальянски.

Тут всё было так, как любила Лия – только близкие, вкусная еда и пластинка Эллы Фицджеральд. Карла не собиралась плакать, ей не впервой терять близкого человека. Не то что бы такое примиряет с болью, но, прочувствовав однажды, понимаешь, что как бы ни было плохо – это проходит. Самое страшное – это действительно тоже пройдёт. Хлоя положила свою руку поверх руки матери, чтобы унять её дрожь. Жест был по-семейному милый и трогательный. Филиппе вновь ощутил одиночество, оно становилось осязаемым.

Софи вспомнила, как бабушка подошла к ней на похоронах родителей.

* * *

«Милая, ты ведь знаешь, что не стоит плакать понапрасну, – бабушка обняла её. – Когда я умру, пусть твой платочек останется сухим. Хочу, чтобы все смотрели на вас и думали: “Какие у неё сильные внуки”. Ты же знаешь, самые честные слёзы – те, что пролиты в одиночестве».

Софи услышала её. Подросла и стала сильной. На похоронах бабушки они с братом держались достойно её памяти, как она того и хотела.

* * *

– Можно я расскажу? – Карла обратилась к Филиппе. – Прости мне мою сентиментальность, но у нас в семье принято делиться воспоминаниями об ушедших, чтобы почтить их память. Понимаю, что тебе тяжело, но позволь мне. Лия, как и все в нашей семье, занималась вокалом, рисованием и танцами. А потом неожиданно увлеклась физикой. Думали ненадолго, не верили, что это всерьёз, но ошиблись, – Карла неспешно пригубила вино, переводя дыхание. – Всё началось с того, что дочка наткнулась на видео с твоим выступлением о каких-то материях или материалах. Прости, не запомнила. Там было ужасное качество и звук, но она всё пересматривала и пересматривала его раз за разом. Потом взялась за энциклопедию, что была дома, затем начала искать статьи в Сети. У нас тогда частенько были перебои с электричеством, медленный интернет, то и дело пропадал. Но ей это всё было важно и интересно. Лия слишком много сидела за компьютером и книжками, меня это беспокоило, – и неожиданно замолчала.

– Помнишь, как ругала её, что она начнёт носить очки раньше тебя? – подхватила Хлоя. – Мы никак не могли понять, что же она там ищет? Она лишь отмахивалась. Лия отвечала, что изучает, познаёт, станет великим учёным и обязательно сделает какое-нибудь значимое открытие. А вот мы только и умеем, что красиво петь. Я не обижаюсь, – и тут же исправилась: – не обижалась.