– Да-а-а! Бедолаги… Господи, спаси и сохрани! – и Федор осенил себя крестным знамением.

Какое-то время ехали молча, каждый думал о своем.

– Когда нотариус стал показывать на карте место расположения хутора, Петр все понял… Почему же он ничего не рассказал? – спросил я в растерянности.

– Тяжело ему, мужик то порядочный. Ты сам сказал, как стал шоферить, радость от него ушла. Видеть как страну одни разворовывают, другие распродают… А в то же время, где деньги для сына взять?.. Борьба у него внутри… Победило добро… Но сомнения жрут «не сплоховал ли», от этого ложный стыд перед собой, сыном, вами. А теперь и нами…

– Федь, откуда ты все знаешь?

– По себе, а у тебя такого не было?

– Нет… Это Петька всю жизнь полной грудью дышал, жил на всю катушку. А я так, в пол дыхания, всегда осторожничал, «пусть лучше меня обидят, чем я»…

– Интересно – протянул Федор, переглянувшись с Иваном.

– Я вот сидя на этой телеге понял, что не правильно жил, по инстинкту самосохранения, и старался не обидеть никого, тоже из-за него… А вы и Петька из-за любви все делаете. Поэтому, наверно, я никогда на него не сердился.

– Ну ты, брат, силен. Вот я тебя по исповедаю и причащу, коль так заговорил…

– Брата подвел, не помог. Отсюда и рюмочка. Ребята, может назад повернем, домой поеду, к нему… – заёрзал я.

– Ты, Павлуша, успокойся. На нем сейчас там вся семья, ему некогда теперь себя грызть, будет все хорошо. Тут недельку поживи, мы тебе все покажем, расскажем, вместе все обмозгуем, а там я освобожусь, с тобой и съездим домой за всеми – предложил Федор.

– Твоя правда, – сказал Иван, – нам сейчас строителей ох как сюда надобно. Не боись, Павел, с Богом наша нигде не пропадет! Все будет хорошо! Мужики! Я только сейчас понял… Белый, Красный и Черный, стоят перед глазами, на их фоне Виталий Юрьевич и не запомнился, а? Только и можно сказать, юрист. Вот ушлый «жук». Федька, ты в разведке служил, опиши его.

– М-м-м, рост могу показать, когда на него смотрел, шрам на шее тянуло, а остальное.., слушай, действительно и сказать нечего, серое пятно – прогудел тот.

– Батюшка, как все происшедшее объяснишь…

– Закон… М-д-а! В Афгане солдат с Рязанщины был, как возьмет бинокль, смотрит и ворчит, «всех бы гадов задушил» (даже если видел женщин и детей), его всегда один офицер останавливал, «молчи», бесполезно… Так вот, когда тот был в карауле, его задушили, хотя двух других часовых убили ножом в спину. – и Федор прошептав молитву, перекрестился.

– А как же юрист? – не унимался я

– А что он… Давайте думать и отвечать каждый за себя, а с ним Господь сам разберется, я так думаю. Согласен!

– Да! – закивал я головой.

– Ну, залетная, пошла, в конюшне спать будешь – прикрикнул Иван.

– А что было дальше, здесь?.. – спросил я через пару минут.

– Полина меня выходила, источник помог, да молитвы всей деревни. Потом женила на нашей новой фельдшерице, русская, переехала из Грозного. Если б не бабуля, я бы не отважился и подойти… За два месяца до ее смерти стал священником. И остались думки у нее об вас, до последнего просила Господа, чтоб он Петра и Павла нашел и к нам в деревню привел… Очень радовалась, что дожила до времени, когда в райцентре стали восстанавливать женский монастырь, коему принадлежит скит… Мы как раз занимаемся, чтоб все, чем владел монастырь в городе, отошло опять ему, а потом и скит на очереди, мы и сейчас там кое-что делаем на его подворье… А с соседской деревней решили поднять артель по валянию валенок, это у нашего Степки такая мечта была. С Божьей помощью, думаем все получится – закончил Федор.

Своё недельное пребывание в деревне я опишу так —