Пастырь кропил все вокруг и молился, чтобы любая вещь, на которую упадут капли святой воды, освободилась от мерзостей, скверны, демонов и тлетворного духа. Окропил он и лодку – ночное пристанище Уго. Хозяева старой лодки не хотели, чтобы полезная древесина пропала втуне.

– Благословите и меня, отче! – выпалил Уго, когда разобрался, что происходит.

Священник взглядом посоветовался с мастерами, призвавшими его на берег, и тут же, на месте, произвел обряд экзорцизма.

Уго удалось отделаться от Рожера Пуча, от Лысого Пса и даже от одержимости бесами, однако на верфи Регомир и теперь не хотели давать ему работу.

– Для тебя же и лучше, – утешил его Андрес, который вновь сделался другом Уго, когда услышал рассказ о примирении с Жоаном Аматом. – Иначе тебя и дальше бы обвиняли во всех несчастьях, и ты бы снова превратился в демона. Такие штуки всегда начинаются одинаково, а закончиться могут как угодно.

– Ты тоже считал меня демоном? – напрямик спросил Уго.

Андрес смутился.

– Нет, – помолчав и не слишком уверенно ответил подмастерье. – Лучше послушай! – торопливо заговорил он, опережая упреки, готовые на него излиться. – У меня для тебя есть предложение…

В ту ночь, сидя на берегу перед умиротворяющим, почти гипнотическим морем, Уго едва сдерживался, чтобы не расчесывать царапины, покрывавшие его тело с ног до головы. Зуд немного унялся после долгого купания в соленой воде, раны подсохли и зарубцевались. Тогда Уго обдумал предложение Андреса: работать вместе со знакомым его отца, по имени Ансельм, которому платили деньги за поставку котов в особняки, церкви, часовни и монастыри, где хозяйничали крысы.

При встрече Ансельм ничуть не испортил тот образ, который заранее сложился в голове Уго: это был тощий дядька, такой же недоверчивый, шустрый и увертливый, как и животные, с которыми он имел дело. Кошатник согласился кормить Уго за вот какую работу: ловить котов; держать их полуголодными; натаскивать на ловлю мелких зверьков; науськивать и натравлять на крыс – иногда таких же больших и крепких, как и сами охотники; забирать котов обратно по завершении работы и добивать тех, которые слишком пострадали в битве с грызунами. Уго почти не успевал разглядеть, что происходит во время схваток: то была куча-мала из шерсти, когтей, зубов и клыков, которые взлетали, опускались и вертелись с головокружительной быстротой. Мальчик, вооруженный крепкой дубинкой на случай нападения, с ужасом созерцал эти баталии; волосы его вставали дыбом от визга крыс и шипения котов – эти звуки страшили его больше, чем вопли и стоны преисподней, которыми так любили запугивать прихожан священники.

– Уго?

Мальчик оглянулся, ему пришлось задрать голову, чтобы увидеть рядом с собой худощавого юношу, который не показался ему знакомым – тем более при свете луны.

– Что у тебя с лицом? – даже не поздоровавшись, спросил ночной гость.

– Не любят меня коты.

Юноша сел рядом на песок. Уго обратил внимание на его добротную одежду.

– И много у тебя котов?

– Они не мои, я с ними работаю.

– Думаешь и дальше продолжать?

– Разве что ты мне предложишь другое занятие…

– Извини. Ничего такого у меня нет. Но если бы было, я бы предложил именно тебе. Не сомневайся. Денег у меня тоже нет. Были б деньги… – (Уго бросил на незнакомца вопросительный взгляд.) – Меня зовут Бернат Эстаньол, я сын Арнау Эстаньола. – Оба улыбнулись, как будто давно ждали этой минуты. – Матушка мне рассказывала, как ты защищал…

Мальчик прервал эту речь взмахом руки:

– Как поживает сеньора Мар?

– Мечтает о смерти.

– Больно это слышать.

– Я навсегда перед тобой в долгу.