– Мы тебя возле двора подождем, – решил я.

– Пошлите, чего ждем? – нетерпеливо спросил Стасик и попытался встать с земли.

– Погодь, – я достал из висящей на плече полотняной сумки пузырек и отдал Пашке. Сам присел, крепко удерживая пленника. – Мы тебе, чтобы ты нас не обманул, носокапки зальем.

– Вот тебе! – Пашка покрутил перед глазами жертвы пузырек, особенно стараясь показать череп и кости.

– Если через двадцать минут не залить противоядие, то все, – объяснил я, – кранты, надуешь лапы.

– Вы чего?! – ошалел Стасик. – Совсем тронулись?! Я же помру! – заорал он.

Пришлось зажать ему рот ладонью.

– Помрешь, если попытаешься обмануть. Да не ори ты, падла! Паш, заливай!

Пашка, щедро разливая по лицу Стасика смесь, умудрился попасть извивающемуся как угорь воренку в ноздри.

– Давай в ухо еще, – тяжело дыша, предложил брат. – Для надежности.

– Хватит, – я отпустил токаренка и встал. – Все, время пошло.

– Фашисты проклятые! – Стасик вскочил и, размазывая по лицу липкую вонючую смесь, кинулся в сторону своего дома.

Мы, отдышавшись, пошли следом. Пока дошли до двора токаря, Стасик уже ждал, нетерпеливо приплясывая рядом с нашим автоматом.

– Капайте мне в нос, уроды! Я умру сейчас!

– Деньги все? – спросил Пашка.

– Не знаю! Я его не открывал! Капайте уже!

Я осмотрел автомат. С виду вроде целый.

– Хорошо, – я достал резиновую спринцовку с дистиллированной водой, применявшейся для приготовления электролита в аккумуляторы, и начал промывать Стасику нос. – На будущее знай, что если с нами свяжешься, то…

– То мы ночью залезем к вам, – кровожадно вклинился Пашка, – и нальем тебе носокапок в ухо! Подохнешь!

– Хватит! Я больше не буду с вами связываться.

– Все, противоядие действует, – я спрятал спринцовку обратно в сумку. – Но помни…

Мы поволокли автомат к лесопосадке, а Стасик остался, бессильно грозя нам вслед кулаком и шепча проклятия. Во вскрытом автомате мы нашли тринадцать рублей и пятнадцать копеек… Отец еще неделю ночами метался по деревне в надежде поймать мифических менял. А всполошившаяся этим, по своей сути невинным, событием деревня стала ждать войны и люди скупили в магазине всю соль и спички.

– Дармоеды! – заверещала пришедшая с работы мать. – Ужас что творится! Валяетесь тут, как сурки ленивые! Все в батю!

– А что мы сделали? – спросил я.

– В том то и дело, что ничего не сделали! – она рухнула на табурет за столом в прихожей. – На озере все просто кишит раками, люди ведрами носят, а вы дома валяетесь!

– Ты же запрещаешь ходить на озеро, – надулся Пашка.

– Просто ходить запрещаю, а если рыбу ловить или там раков, то милости просим! Сегодня же ночью идите за раками, лежни!

– А заборы? – не понял я.

Мы по ночам воровали деревенские заборы, чтобы готовить свиньям.

– Заборы и завтра можно снять, они никуда не убегут, а раков выловят без вас, и ищи ветра в поле!

– Раки? – оживился за ужином отец. – Раки первое дело! Сваришь их с укропом, как грачат молодых и все, за уши не оттянешь.

– Вить, я хочу за раками их послать.

– Здравая мысль, – отец одним глотком всосал стакан крепкого чая. – Идите и наловите раков, дети мои. Они ночью по дну ползают, надо только посветить и поймать. Мы всегда с факелами ходили на раков.

– Вить, что ты говоришь? Они пожар устроят с факелами.

– Это да, – отец почесал голову. – Возьмите мой фонарик, разрешаю.

– Они не кусаются? – боязливо спросил Пашка.

– Нет, если только клешней ухватит, но это не больно, щекотно даже.

Ночью, вооружившись отцовским фонариком и его же советами, мы набрали полное ведро раков.

– Какие они противные, – брат задумчиво рассматривал добычу.