Я попытался незаметно отойти к выходу, но не тут-то было.

– Стоять! – нога матери перегородила проход меж кроватей. – Ты куда собрался?

– Я это…

– Ты тоже падла, – ласково обличила мать. – Ты же старший, ты примером для брата должен быть. А ты?

– А что я?

– Головка от буя! Не смей пререкаться с родной матерью! Думаешь, с чужой теткой лучше будет?!

– Я…

– Что ты разьякался, падла?! – бешеный взгляд матери зацепился за батарею. – А это что?! – палец беспощадно указал на злосчастную рыбу.

– Это…

– Что это? – медленно повторила мать, вскочив с кровати и шагнув к батарее.

– Рыба, – прошептал я и кинулся бежать.

Убежал недалеко. За занавеской влетел в упругий живот отца и отброшенный им шлепнулся спиной об боковую стенку шифоньера.

– Ты куда собрался? – отец вошел в комнату. – Валь, сознались?

– Вон туда посмотри, – палец матери указал на батарею.

– Что это?

– Твоя праздничная рыба. Точнее то, во что наши ироды превратили твою праздничную рыбу.

– Зачем? – искренне удивился отец и больно щелкнул меня по лбу.

– Мы в книжке прочитали… хотели попробовать.

– Говорила же, – удовлетворенно кивнула мать, – что зачитается, как Вася Кенюш. Книжки они никого еще до добра не доводили.

– Да, какое-то горе от ума получается, – отец плюхнулся на Пашкину кровать. – Мало мы их работой загружаем, что время на книжки остается. Надо не просто что бы картошку свиньям варили, а что бы чистили перед этим.

– Думаешь, поможет?

– Труд и не таких раздолбаев перековывал, можешь мне поверить. Не бог, а труд создал из обезьянов человека! – наставительно воздел палец папаша.

– Вить, ты поаккуратнее бы про Бога.

– Его же нет, – понизил голос отец.

– Мало ли…

– Ну…

– Что за книжку читали? – мать подошла и, взяв меня за плечо, крепко встряхнула. Я ударился затылком о шифоньер. – Аккуратнее, шифоньер не поцарапай, – досадливо поморщилась мать.

– «Даниил Галицкий»

– Что за ересь такая?

– Забавная книжка, – сказал отец, – я читал.

– Сжечь бы ее.

– Библиотечная, как ты ее сожжёшь? Деньги кто потом платить будет? Ты?

– Сжечь бы вместе с библиотекой.

– Тогда и клуб сгорит. Где пьесы будешь ставить?

– Ладно, убедил, – мать была натурой экономной, но артистичной, – жечь не будем.

– Оставим оболтусов без наказания? – отец дотянулся до батареи и, отрывая куски рыбы, бросал их в пасть.

– Почему же? Им дай слабину, так с комсомольским задором на шею вскочат. Устрою им «крокодилище», только этой книжкой. – «Крокодилище» – пытка, придуманная матерью. Она начинала долбить провинившегося по голове оранжевым томиком «Водители фрегатов» Н. Чуковского. А «крокодилище» потому, что путала Николая и Корнея Чуковских. «Доктора Айболита» очень любила и когда лечила нас от травм, то всегда цитировала. – Устрою назидательное наказание, на всякий случай, для профилактики. Отучу от чтения глупых книжек.

– «Даниилище» получится, ха-ха-ха, – отец пнул ногой под кровать, угодив в Пашку и утробно, будто комлевой филин, захохотал.

Отец очень любил воровать, особенно еду. Прямо трясся, когда видел возможность стащить что-нибудь съедобное. Еще будучи помощником агронома в Пеклихлебах столько черного молотого перца натаскал из колхозной столовой, что мы его лет пятнадцать потом не могли доесть. Повариха, которой надоело постоянно покупать перец за свои деньги, в конце концов подловила отца и вышибла ему зуб. Но отец не унывал и на новом месте жительства всем рассказывал, что потерял зуб, помогая КГБ обезвреживать опасную банду контрабандистов.

Когда после аварии я лежал в больнице6, родители навещали меня. Однажды отцу повезло и он сожрал порцию моего соседа по палате. Тот вышел на встречу с женой и так как был на костылях, то запоздал к обеду, а отец не упустил выпавшего шанса.