Наследники Ксюра Невестина

1. Глава 1

Пощечина была мне и ответом, и объяснением, и разъяснением для особо недоразвитых особ, каким именно образом в списке на зачисление в институт с моими баллами стояло имя моего сводного брата, дважды провалившего единый государственный экзамен. В этом году он превзошел сам себя – двадцать девять баллов по сумме трех дисциплин против двенадцати в прошлом году. Конечно, мои двести девяносто гораздо лучше выглядят, поэтому почему бы не присвоить?

Я жила в маленьком провинциальном городке, в котором был лишь один гуманитарный институт и одна пту-шка, куда поступать Мирослав считал ниже своего расфуфыренного достоинства, в чем мой отчим и его кровный отец всегда поддерживал. «Нечего бабе вышку получать!» – часто повторял он, но я до последнего надеялась на мировую справедливость. Ровно до тех пор, пока не узнала, что жиртрест-ректор – собутыльник моего «папаши», и с его связями в нашем местечковом филиале министерства образования поменять результаты – раз плюнуть!

Впрочем, даже после этого я попыталась дернуться и накатать заяву в полицию. Парочка собутыльников нашлась и там. А еще мне достаточно четко пояснили, что дела самоубийц навсегда остаются висяками. Да, сейчас я сидела в СИЗО за клевету в ожидании, когда за мной явится «несчастный мужчина, который вынужден привечать сиротку-шлюху, доставшуюся от первого брака гулящей жены».

Но все не так плохо – в этот раз меня почти не били. Некоторых «стражей порядка» я знала не понаслышке, будучи знакомой с ними на гражданке. Если бы я знала, что эти мрази носят погоны, ни за что на свете не пришла бы в участок. Чего мне стоило потерпеть еще три с половиной месяца до восемнадцати лет? Декабрь не за горами! Не зря же мое имя Декабрина!

– Малолетняя тварь, – пробурчал отчим. Мою клетку еще не открыли, но я уже могла увидеть поддатого отчима в просторно стоящие друг от друга прутья. Часто недоедая, я могла легко, словно женщина-кошка, протиснуться сквозь них. Но не сделала этого. У меня не было плана Б, а план А, заключающийся в переезде в студенческую общагу, отдан на растерзание Мирославу. – Как ты меня заколебала.

Я тяжелым камнем под названием «орган опеки» висела на его шее и даже не приносила никаких выплат. Зато была невероятно полезна в качестве домашней прислуги особенно в зимнее время, когда градусник лопался от зашкаливающего минуса за окном десятого этажа, откуда меня не раз и не два обещали скинуть.

– На выход! – сухо объявил престарелый охранник, которого совершенно не интересовало мое состояние, и отворил камеру.

Резко встав, я охнула от боли в ребрах. Сегодня меня ударили только два раза. Как раз в грудь и в бок, чтобы поменьше следов оставлять. Как мне перетерпеть еще три с половиной месяца? Сбежать не получится – меня поставили на учет в детскую комнату за алкоголизм и бандитизм. В квартире была только одна комната и в ней постоянно зависают алкаши, за нерасторопность обслуживания которых мое тело цветет ярким желто-фиолетовым цветом от побоев.

Отчим сегодня был скуп на слова, и во второй раз я услышала его слова в автобусе, когда к нам подошел кондуктор. Его тихое «заплати» ужасом растеклось по венам. Денег у меня, естественно, не было. Бравые стражи порядка отобрали все, а если нас вышвырнут из автобуса, мне снова прилетит. Ехать нам еще далеко, примерно четыре или пять остановок. Неудивительно, что он был так зол, когда я попала в СИЗО.

– Платите, либо выходите немедленно! – кондукторша была неумолима, и даже водителя предупредила, чтобы не закрывал двери. На нас (почему-то только на меня) неодобрительно поглядывали другие пассажиры за бестолковую трату их времени. А почему я должна платить, если копейки мне доступны только те, которые я заработала поломойкой? Из-за моего внешнего вида меня даже промоутером на улицу не берут!

На свой страх и риск я вышла из автобуса, и на ступеньках меня поджидал сюрпрайз – отчим пнул в спину, и я грохнулась лицом в асфальт, саданув щеку. В такие моменты я всегда мысленно давала себе подзатыльник и напоминала, что до восемнадцатилетия осталось совсем чуть-чуть, потому что ни одна скотина не нахамила отчиму и не помогла мне. Все, просто все отвернули зажратые морды в другую сторону. В любую. Только бы не видеть меня.

Я молчала, я терпела, я выслушивала, какая я неблагодарная тварь, которая ничего не делает, чтобы отплатить за доброту несчастному мущинке. Убила бы, если бы не страх, что в детдоме будет хуже. Мирославу уже двадцать четыре, и опека надо мной вместе с квартирой перейдет к нему по наследству. Он, в отличие от отчима, не алкаш, но… он еще хуже. Только лицемерие перед отцом защищает меня уже от его нападок. Именно он встретил меня душем из бутылки с дешевым пойлом.

– Охренел? – тупо прошепелявил отчим. Если и было что хорошее в его жизни, так это бутылка.

– Звонили из опеки, – пожал плечами Мирослав и с долей меланхолии в голосе пояснил, – скоро придут с проверкой. – Ты же не хочешь, чтобы тебя, па, забрали из-за этой конченой?

Полагаю, результат проверки будет тот же, что и в прошлый раз: «Я пытаюсь, но вы же видите, какая мне шваль досталась? Посмотрите на моего сына. Он нормальный. Если бы я был плохим отцом, Мирослав тоже был бы таким, как она. Вы должны быть мне благодарны, что я сам ее обеспечиваю, а не вы».

Мирослав да, он действительно был нормальным. Он подрабатывал на бензоколонке и тырил кошельки на базаре у нерасторопных прохожих. Обычно так он собирал за месяц от десяти до пятнадцати тысяч и не зависел от отцовской пенсии за выслугу лет в местном участке. По нашему городу десять тысяч – это крупная сумма.

До второго замужества мы с мамой жили на семь тысяч в месяц, и мама… мама просто хотела как лучше. Она легла под блатного, чтобы хоть немного улучшить мою жизнь и помочь встать на ноги, а потом в один прекрасный день просто вышла в окно квартиры на десятом этаже.

– И тебе хорошего дня, – прошептала я, смахивая теплую вонючую воду с лица. До прихода сотрудника опеки мне не избавиться от запаха. Если счетчик воды увеличится хоть на деление, то мне кранты. Сбежать в библиотеку – то единственное место, где ко мне относятся как к человеку, мне не дадут. Я ведь должна подтвердить свой статус отребья и полного ничтожества.

А ведь в СИЗО было еще не так плохо… Не знаю, что меня укусило, раз пришлось давить в себе слезы. Разве я не выплакала все? Я поспешила уйти в «свою комнату» однушки, которую нормальные люди называют балконом. Незастекленным балконом, продуваемым всеми ветрами. А матрас, подушку и одеяло мне заменял старый отчимовский бушлат с меховой подкладкой. Его как раз хватало, чтобы низенькой худенькой мне завернуться и не помереть от холода. И в минус тридцать меня не пускали спать даже в коридор.

Внутри в единственной комнате я увидела знакомую картину: на полу чуть ли не в обнимку спали двое «благородных мужей». В этот раз ни один из них не очухался и не потребовал принести еще или дотащить его до туалета. Да, такие требования тоже иногда случались. Но сегодня мне повезло. Я без промедления вышла на балкон и опустилась на колени. Взять в руки бушлат не вышло. Я не сразу заметила, что на нем кто-то стоял, а когда подняла голову – ужаснулась.

Парень. Молодой. Вылизанный. Он стоял на бушлате в вычищенных до блеска черных туфлях и опирался локтями на ограду. В темно-коричневом «плаще Нео» парень был на порядок, а то и два выше друганов Мирослава, и я не могла поверить, что такой на вид приличный парень мог забыть в квартире алкашей? Он делал вид, будто не замечает меня. К лучшему, но…

– Отойдите с куртки, пожалуйста, – прошу я и немедленно опускаю глаза в пол. Если он новый друган Мирослава, то его лучше не злить.

Парень оборачивается и выпрямляется, не сразу догадавшись, что говорят снизу. Но все же опускает голову.

– Видишь меня? – спрашивает он серьезно, без единого намека на сарказм. Наверное, он невменяемый. – Я вменяемый, – уточняет он, а я вздрагиваю. Он читает мои мысли. – Да. Это легко. Встань.

Я встаю. Наверное, я вслух произношу, или он умеет читать по губам. Есть у меня плохая привычка беззвучно проговаривать все то, что крутится в мыслях. Не может ведь он в действительности быть телепатом?

– Могу. Я менталист третьей ступени. Но тебе эти слова ни о чем не говорят.

Точно невменяемый. Иначе что он забыл в столь гнилом месте?

– Тебя. Ежегодно выбирается один из техногенных миров малого уровня механизации в поисках новых абсолютных магов.

Парень говорил совершенно серьезно, а я ему не верила. Разве можно поверить в ахинею, которую он нес? Какие еще техногенные миры? Какие маги? Он был крайне тактичен со мной, словно это я, а не он говорил о какой-то чепухе. Магии не существует!

– Абсолютные.

– Нашел?! – воскликнула девушка.

Она появилась будто из ниоткуда. Точнее из-под балкона, перекинула ноги через ограду и спрыгнула рядом со мной, что я оказалась зажата между пришельцами. Как? Если бы мы жили на втором этаже, то никаких претензий не было. Но десятый! Десятый этаж! Я даже схватилась за ограду и посмотрела вниз, нет ли под балконом строительной машины или еще чего-нибудь подобного.

– Не совсем. В ней пять стихий и довольно мощный щит. Я не могу просканировать ее. И тем не менее, легко читаю мысли. Это странно.