— Я понимаю, вы расстроены, — мягко проговорил он, нежданным благодушным тоном сбивая мысли в кучу. Положил ладони на плечи, несильно сжал, сквозь тонкую ткань рукавов обжигая кожу теплом. — Но давайте не будем забываться и ругаться при других.

Он многозначительно кивнул на камеристку и мажордома.

Проклятое письмо. Треклятая Дарсия.

Похоже, своим отказом она порвала последнюю ниточку моего терпения, раз я настолько глубоко погрязла в собственном гневе и едва не захлебнулась в нем.

Ко всему прочему сегодня я встала не с той ноги. Не выспалась. Проснулась разбитая и вялая, и даже массаж Сабины не принес желанной бодрости.

Боги…

Как же я устала.

— Прошу прощения, — выдохнула тихо и кивнула прислуге в доказательство своего раскаяния.

Горячее чувство стыда накатило совсем некстати. Обмыло сердце и осело где-то в ребрах, в тысячу раз ухудшая мое состояние.

Хочу провалиться сквозь пол. Глубоко-глубоко в недра земли.

— Оставьте нас, — ровным властным голосом приказал дракон, принуждая мое сердечко пугливо задрожать. Отпустил мои плечи, заложил руки за спину.

— А карета, господин? — уточнил мажордом.

— Нет необходимости. Госпожа сейчас отправится отдыхать.

Что, простите?

Новая волна возмущения смыла стыд и уняла на какое-то время усталость. Я посмотрела на жениха, не утаивая недовольства, но он даже не взглянул в ответ, молча направился к столу.

Я дождалась, когда слуги покинут кабинет, и лишь после раскрыла рот, чтобы выдать свое раздражение, завуалированное благозвучными словами.

Но меня нагло опередили.

— Вы устали, — утвердил, а не спросил лорд Тхайден, присев на край стола и сложив на груди мощные руки, спрятанные за тканью черной рубашки.

— Ничего подобного, — отрицательно качнула головой и для пущей убедительности выпрямилась. — Я вовсе не…

— У вас мешки под глазами. Бледный оттенок лица. Вы с трудом дышите в сильно затянутом корсете. Едва передвигаете ногами и беспечно тратите последние силы на ярость. Легко поддаетесь эмоциям, злитесь, раздражаетесь как по щелчку пальцев. Много думаете. О детях, своих обязанностях, об учителях, о чертовом бале. И о том, как бы не ударить в грязь лицом перед недоброжелателями и Советом Трех. Вы настолько зациклены на мнении других и на благополучии племянников, что забываете о самой себе и своем здоровье.

Он замолчал так же неожиданно, как и начал свою тираду. А я…

… не смогла в ту же секунду найти подходящий ответ. Не осталось сил на язвительность и протест. Все обжигающие внутренности эмоции ударились о твердые, полные правды слова генерала.

Он был прав. Абсолютно во всем.

Видел насквозь и знал то, в чем я боялась признаться себе и окружающим.

Но вслух я об этом ни за что не скажу. Нет уж, увольте!..

Такого удовольствия я ему не доставлю.

13. 11. Порванное платье. Кейтрин

— И? Разве это плохо — пытаться выбраться из ямы, в которую нас с детьми несправедливо сбросили? — спросила полушепотом и, не выдержав невидимого груза, уныло опустила плечи.

— Нет. Это ничуть не плохо. И ваше рвение, признаться, меня сильно восхищает. — Мужчина оттолкнулся от стола, всего лишь за два шага оказался рядом. Оставил между нами ничтожную дистанцию, которую мог нарушить в любой момент — легко и без разрешения. — Но вам не нужно делать это в одиночку. Больше не нужно. Я закончу с подготовкой к балу и разберусь с заменой гувернантки. Но если потребуется ваша помощь, я вам сообщу. Отправляйтесь к себе.

— А как же спорные пункты? — напомнила ему, из-за громадного удивления и усталости даже не пожелав спорить. — Вы просмотрели блокнот?

Собственно, за этим я и пожаловала к нему в кабинет сразу после завтрака. Намеревалась узнать его мнение насчет выбранных мною тканей, цветов, украшений, блюд и прочего…