– Эй, Володимер, в земле русской просиявший, или как там тебя! Долго еще идти? А то я уже ноги стоптала до колен.

Они шли по извилистой улочке с хаотично разбросанными вдоль нее домами. Владимир, не оглядываясь, назидательно произнес тоном, которым к нему самому часто обращался отец Климент:

– Терпение – добродетель, с ним легко идти по жизни.

– Ты мне еще проповедь прочитай, юный святоша, – рассмеялась Ирина. – Терпение – добродетель ослов.

Но Владимир ничего не ответил. Вскоре дома закончились и с обеих сторон к дороге подступили деревья. А затем показался глубокий, вымытый водой в почве, овраг, через который был перекинут ветхий мостик. Ирина с опаской ступила на него. Но он оказался намного крепче и надежнее, чем выглядел.

Когда они перешли через овраг, Владимир сказал:

– Отсюда до Усадьбы волхва рукой подать. Если приглядеться, то можно даже увидеть крышу дома. Дойдешь сама?

Но сколько Ирина ни всматривалась, она ничего не видела. Поэтому она запротестовала:

– Не дойду. Заблужусь. Сгину. Не отмолишь свой грех вовек, Володимер. Веди, как велел отец Климент! А то пожалуюсь, и он тебя проклянет.

Владимир обреченно вздохнул и, ни слова не говоря, пошел по узкой извилистой тропинке, петляющей между деревьев. Но уже через несколько шагов, как только они поднялись на небольшой холмик, Ирина увидела темнеющий вдали частокол из бревен, ограждающий какое-то строение. Это и была Усадьба волхва.

– Ладно, уговорил, – сказала она в ответ на вопрошающий и одновременно укоряющий взгляд юноши. – Дальше пойду одна. Только скажи напоследок – далеко от Усадьбы волхва до Зачатьевского озера?

Юный звонарь обреченно покачал головой.

– Так я и думал, – произнес он осуждающе. – Кому еще нужна Усадьба волхва, как не заблудшей душе, желающей окончательно сгубить себя языческим обрядом на Зачатьевском озере? Прав был отец Климент, когда говорил, что новый волхв ничуть не лучше прежнего, и рано или поздно он снова примется за старое.

– Это я – заблудшая душа? – рассмеялась молодая женщина. – И кем только меня сегодня не называли, но ты, юноша, превзошел самого отца Климента. Это же надо! Быть тебе настоятелем храма в Куличках, Володимер, в земле русской просиявший, помяни мое слово. Но только после смерти отца Климента. Скажи честно, ждешь его безвременной кончины?

Юноша ничего не ответил, испуганно перекрестился и рысью припустил с холма по направлению к мостику через овраг.

– Эй, юный святоша! – крикнула ему вслед Ирина. – А как насчет обещанного поцелуя?

Но юноша только ускорил шаг, словно опасаясь, что молодая женщина догонит его и насильно поцелует, тем самым сгубив его бессмертную душу.

Когда он скрылся из вида, Ирина подхватила в одну руку чемодан, в другую – клетку с голубями и пошла по тропинке, ведущей к Усадьбе волхва. Спускаться с холма было легко. Она шла и, несмотря на несоответствие словам, весело и жизнерадостно напевала:

Закат торжественен и светел,

Земля наивна и чиста,

Как будто в жизни никогда

Не умирала на планете

С небес упавшая звезда…

Происшествие с юным звонарем развеселило молодую женщину, и даже ожидаемая встреча с хозяином Усадьбы волхва уже не так страшила ее своей непредсказуемостью, как прежде.

Усадьбу волхва окружал забор из массивных, в длину руки толщиной, и заостренных вверху, словно копья, бревен. Казалось, что неведомый великан на своих плечах перенес могучие деревья из леса, обломал им ветви и воткнул их в землю, ограждая дом от незваных гостей. Во многих местах толстые бревна были обуглены, словно их пытались поджечь, кое-где виднелись вмятины от сильных ударов, нанесенных явно не рукой, а чем-то вроде средневекового тарана. Усадьба походила на крепость, которую хотели взять приступом враги, но она устояла против их яростного натиска.