Упоминание о перспективе стать фронтовым разведчиком сверкнуло ярким лучиком, но не смогло ослепить амбициозного молодца. Матвей мечтал пробиваться по военной карьере своими талантами, без протекции. Сын с малых лет был наслышан о боевых подвигах отца-фронтовика и жутко завидовал его приключениям в бурной революционной юности. И вот наконец-то пришёл черёд Матвею испытать себя в настоящем деле.

– А я спрячу короткий клинок в ножнах за спиной, – поднявшись со стула, бережно принял в руки ценную семейную реликвию сын казака. – Ну, так, как ты носил в Японии свой самурайский вакидзаси. Я ведь теперь тоже стал ронином – бродячим воином.

– Короткие мечи прячут за спиной ночные убийцы, ниндзя, – усмехнувшись, поправил знаток японских традиций и положил руку на плечо молодого воина. – А ты паладин, рыцарь света, и постарайся оставаться на светлой стороне мира, даже когда по необходимости придётся заходить в сумрачную тень.

– Постараюсь быть достойным славных предков, – улыбнулся счастливый воин и крепко обнял отца. – Уйду на рассвете, не хочу, чтобы наше прощание видели чужие взоры.

– Правильно, сынок, – обнимая, похлопал его по спине Алексей. – Иди по жизни своей дорогой, только озирайся по сторонам, и не только колдовским зрением вокруг смотри, но и нутром чувствуй опасность – без интуиции на войне пропадёшь.

– Вот я и чую душой, что пришло моё время, – высвободившись из отцовских объятий, распрямил плечи былинный богатырь. – Уж эта-то война наша!

Молодой ронин вихрем вырвался из палатки, чуть не свалив с ног дожидавшихся у входа очередников.

Алексей подошёл к окну и проводил взглядом стремительно исчезающую из алых отсветов костра тёмную фигуру. Спустя миг молодой демон полностью растворился в окружающем ночном мраке. Однако, невзирая на сгущающуюся тёмную мглу, Сын Ведьмы ещё несколько секунд трепетно следил колдовским взором за своим удаляющимся чадом.

– Удачи тебе, ронин, – прошептал вслед отец.

– Что ронин? – не расслышал всю фразу только что подошедший начальник разведки.

Алексею вспомнились слова старика Сугинобо, и он опечалено вздохнул:

– Самурая без господина японцы нарекают ронином – опасным призраком, блуждающим, словно волна морская, страшным сокрытой внутри непредсказуемой разрушительной силой.

– А-а, ну это да, младший Ронин ещё натворит дел, – потерев пальцами ушибленное торопыгой плечо, озадаченно покачал головой Кондрашов, который по роду деятельности знал некоторые семейные секреты владыки Парагвая. – Если ты этот ураган выпустил на волю, то я не завидую врагам, которые попадутся ему на пути.

– Он-то уже начал свою войну, а мы всё ещё раскачиваемся, – нахмурился владыка. – Что там со Сталиным?

– Упирается вождь народов, – зло оскалился парагвайский генерал-майор. – Не желает Сталин войну развязывать, а по его воле и мы сидим на попе ровно. И никакие доводы убедить его не могут. Мы уж и фото аэросъёмки приграничных районов в Москву отсылали, и копии раздобытых разведкой документов – всё без толку. Своим людям он приказал даже не подходить к нему с провокационными докладами, а уж парагвайским дипломатам и вовсе не доверяет. Сталин верит в логику личных мудрых умозаключений и не желает понимать резоны бесноватых германских авантюристов. Тем более что ранее напророченные его зарубежной агентурой атаки так и не состоялись ни в начале мая, ни в конце месяца, ни в начале июня – всё подтверждает его железный скепсис. Думаю, что теперь даже подлинник плана «Барбаросса» с личной подписью Гитлера не убедил бы уверенного в своей непогрешимости прозорливого вождя народов.