Посмотрев на Стэнли большими синими глазами, Анабелль улыбнулась и милостиво протянула ему руку:

– С этой минуты все танцы – ваши, капитан. Может быть так я смогу немного утешить вас.

– Не утешить, а сделать счастливым, – ответил Стэнли, целуя руку девушки.

Глава 8

Затянувшийся до полуночи прием гостей, подошел к концу. Доиграла музыка, завершились танцы, и все сказанные на прощание слова растворились в сонной тишине резиденции.

Едва коснувшись головой подушки, Анабелль провалилась в глубокий сон. Тяжелые капли дождя глухо стучали по оконному стеклу, своей монотонностью навевая сладкие грезы. Сквозь неплотно сдвинутые гардины в комнату проникали лучи неяркого света, и по смутно проступавшим силуэтам мебели можно было догадаться, что составляло интерьер спальни девушки.

Большая кровать стояла в глубине комнаты и была занавешена прозрачным балдахином. Небольшой прямоугольный столик с закругленными краями примостился возле окна. Несмотря на довольно почтенный возраст, на нем не было ни единой царапинки, а его сияющая лаковая поверхность отражала в себе предметы, словно в водяной глади. К столу был придвинут изящный стул с высокой спинкой и удобными подлокотниками. Хрупкий на вид, он каждый день стойко выдерживал на себе немалый вес Зуулы, когда та садилась, едва умещая на нем свое длинное тело.

Книги в изумительных по красоте переплетах важно стояли на полках книжного шкафа. На каждой странице авторы восхваляли Владыку, угодливо называя его самым достойным хранителем Великой Книги. Анабелль так и не прочитала ни один из этих толстых фолиантов, сочтя их содержание слишком скучным и неправдоподобным, зато с удивлением отметила, как полюбила разглядывать их Зуула.

Впрочем, они нравились ей не больше, чем блестящие, дорогие безделушки, к которым у служанки, что и говорить, была слабость.

Она часто брала книги с полок, сдувала с них пыль и подносила к свету, любуясь обложкой. Считая, что такое сокровище лучше хранить на видном месте, Зуула всегда с неохотой задвигала книги обратно вглубь шкафа.

О, с этим шкафом у сиппианки сложились особые отношения. По ее мнению, своей странной круглой формой он не вписывался в интерьер комнаты и так как легко передвигался на колесиках, то Зуула без конца переставляла его с места на место, пока не придвинула почти вплотную к двери своей спальни, будто нарочно загородив вход. Это показалось Анабелль странным. Зуула и так редко пускала её в свою комнату, объясняя все ужасным там беспорядком и грязью. Лишь пару раз девушке удалось заглянуть туда. Конечно же, она не увидела в комнате служанки ничего особенного: кровать, шкаф, стол, стул и, действительно, огромный беспорядок. Но тогда для чего каждый раз сиппианка запирала комнату и прятала ключ в складках одежды, да еще, будто бы случайно, загородила шкафом вход? Все это наводило Анабелль на мысль о некой тайне, скрывающейся в спальне служанки, но какой? Зуула натянуто смеялась, когда Анабелль спрашивала ее об этом и всегда находила сотни причин, чтобы не пустить девушку.

Вздрогнув во сне, Анабелль проснулась, поправила сбившееся на кровати одеяло, повернулась на бок и, подложив обе руки под щеку, попыталась снова уснуть.

Тишину за окном нарушали тихие голоса прислуги. Речь сиппиан звучала несколько грубо для человеческого уха, и вскоре рокотное бормотание, доносившееся из сада, невольно вторглось в сон девушки. Несколько минут она лежала, прислушиваясь к голосам, затем воспоминания вчерашнего вечера захватили ее, окончательно пробудив от сна.

Она вновь увидела перед собой капитана Стэнли: его темно-карие глаза, ямочку на подбородке, небольшие продольные морщинки на лбу и добрую улыбку. Он не был похож на тех офицеров, которые вчера назойливо просили ее о встрече. Ни в одном из них не было ничего, что привлекло бы внимание Анабелль. Взять хотя бы капитана Дрэби: такой же, как все, самоуверенный офицер, в чьем мужестве и храбрости не приходилось сомневаться, но это не выделяло его среди остальных членов Совета, каждый из которых обладал такими же качествами. Одетые в одинаковую военную форму, чуть отличавшуюся по количеству нашивок, имеющие одинаковую военную выправку и даже похожее выражение глаз, насмешливое и дерзкое, для Анабелль все они были на одно лицо. Кроме капитана Стэнли… Он единственный, кто вступился за неё перед Одэмом, и ни с кем еще до этого вечера ей не было так хорошо и спокойно.