Первое, что заметил мальчик внутри – убегающего паука, потревоженного неожиданным вторжением. Запах затхлости и гниения моментально окружил Ксанди, вынудив его поморщиться. Судя по всему, в сундуке не было сокровищ, ведь золотые монеты и алмазы не должны источать такие ароматы. Уже без былого энтузиазма он аккуратно заглянул внутрь. Сундук был до самого верха заполнен бесчисленным количеством бумаг. Письма, личные журналы, черновики… Ксанди зевнул, ему стало невероятно скучно и обидно. Разумеется, эти записи были на порядок интереснее книг со статистическими данными, но мальчик надеялся обнаружить в сундуке совсем другие вещи. К тому же он прекрасно знал, что читать чужую корреспонденцию ужасно неприлично.

Брезгливо приподняв верхнюю часть отсыревших бумаг, он обнаружил стопку потемневших фотографических карточек, перевязанных тонкой коричневой лентой. Мальчик обожал разглядывать фотографии, но совершенно не любил фотографироваться. Месяц назад во дворец пригласили известного на весь мир фотографа, которому выпала честь сделать парадный портрет наследника перед днем рождения. Господин фотограф, статный мужчина с невероятно густыми и блестящими усами (которым позавидовал бы сам доктор Ове), весьма профессионально и чрезвычайно высокомерно требовал принять то одну, то другую позу. Ксанди пришлось стоять в каждом неудобном положении несколько минут, которые, казалось, тянулись целую вечность. Накрахмаленный воротник неприятно давил на шею, плотная ткань шинели кололась, и, что самое ужасное, нельзя было ни в коем случае шевелиться, иначе… «Фотография будет смазана, и Фам, Фаше Феличестфо, надобно будет позирофать занофо», – говорил требовательный господин с отвратительным акцентом. Помнится, Ксанди, злясь и нервничая, с горькой иронией подумал про себя, что господину фотографу невероятно повезло, что в словах «фотография» и «фотограф» не имеется буквы «В», и это были, пожалуй, два единственных слова, которые у того получалось выговаривать безупречно. После Ксанди твердо решил, что больше никогда позировать не станет, даже если его навсегда лишат джема на завтрак.

Мальчик развязал ленту на фотокарточках и стал рассматривать их по очереди. Каждая была наклеена на жесткую картонную карточку, на которой внизу красовалась эмблема ателье и имя автора фотографий. Кое-где карточки погнулись, частично выцвели эмблемы, а фотографии по краям отклеились, слиплись и под влиянием влаги потемнели. Ксанди подошел к свету. Почти на каждой фотографии позировал с уверенным видом один и тот же мужчина, высокий и серьезный. У него были стрижка-ежик, аккуратная бородка и грустные глаза. То он стоял в мундире на рисованном фоне, то сидел на стуле, элегантно повернув голову вбок. Ксанди силился вспомнить, кем был этот мужчина, однако на ум ничего не приходило. Наконец, он решил, что это, скорее всего, один из многочисленных дальних родственников, коих у королевской семьи было великое множество по всему миру.

На одной из фотографий возле какого-то водоема стояли трое улыбающихся людей: мужчина с предыдущих карточек, одетый в штатское, миловидная девушка с высокой прической и зонтиком от солнца и… Ксанди поднес фото ближе к окну. Он, кажется, узнал третьего мужчину! Удивительно, но это был его дедушка, прославленный и всеми любимый Александр Оттонский Старший. На фотографии он был молод, лучезарно улыбался и был совсем не похож на свои парадные портреты во дворце. На картинах его изображали старым и надменным мужчиной с осуждающим взглядом. Ксанди никогда не видел дедушку: он скончался задолго до рождения внука. Но все вокруг постоянно утверждали, что мальчик очень похож на него. Помнится, как-то раз во дворец прибыл король союзного государства со своей свитой. После званого обеда (на который Ксанди не пустили, ссылаясь на то, что он еще мал для таких раутов) для гостей была устроена экскурсия по парадным залам дворца. В оружейном зале красовался огромный ростовой портрет Александра Старшего, завершенный незадолго до его смерти. Хозяин дворца – нынешний король и отец Ксанди – похвастался невероятным сходством деда и внука. Разумеется, все присутствующие захотели взглянуть на наследника, и Ксанди тотчас привели в зал и поставили рядом с портретом. Раздались аплодисменты и восторженные голоса: «Просто поразительно! А как же похож нос! Взгляд тот же! Подбородок – один в один!» Ксанди, исподлобья глядевший на гостей, был с ними абсолютно не согласен и считал, что ни капельки не похож на этого старого строгого мужчину. К тому же ему жутко не нравилось, что его рассматривали и оценивали, словно диковинное животное в вольере.