Что он мог сказать ему в ответ, будучи ребенком? И мог ли он защитить мать от подобных обвинений?

- Хюльдра... - пробормотал Эрик и качнул головой. Возможно, часть этих воспоминаний была лишь плодом его детской фантазии. Что было правдой, а что ложью, мог бы, наверное, сказать только Ари. Но его отец оказался таким же, как дед, так что ждать от него было нечего.

Основание дома под плоской крышей было выложено крупными булыжниками. Выкрашенные в коричневый цвет ставни, широкий загон, чуть дальше - два сарая в тени буковых деревьев, - все здесь дышало спокойствием и порядком, будто старый Якоб был еще жив. Казалось, откроется дверь, и он шагнет навстречу, и глаза его, сотканные из ледяного холода и зимнего неба, как всегда, обожгут Эрика и заставят убежать прочь.

- Ненависть... - Эрик и глубоко вдохнул кристально-чистый воздух. Кончик языка закололо, но затем это ощущение исчезло, растворившись в сладости, которая обволокла его гортань. Порывшись в пакете, Эрик достал еще одну булочку и зашагал дальше.

Многоголосие ночных звуков природы и его шагов не нарушило сонного оцепенения дома. Ежась от холодной свежести, Эрик сцепил челюсти и вжал голову в плечи. Больше всего ему хотелось обрести наконец крышу над головой и распластаться на плоскости, чтобы выспаться. И не важно, будет ли это постель или подложка из сена, лишь бы почувствовать себя в безопасности.

Жил ли кто-нибудь в поместье после смерти деда, он не знал. В сущности, Эрик вообще не имел понятия о том, что происходило здесь все эти годы. Он помнил фру Бри, которая вела хозяйство в доме, а еще Румоса. Пожалуй, только они и замечали его присутствие, ведь остальные были заражены ненавистью, которой были пропитаны стены этого дома.

Фру Бри поила его теплым молоком с печеньем, а Румос сажал на шею и так они шли к самому краю берега, чтобы оттуда любоваться красотой Согне-фьорда.

- Надо было расспросить Берга о них, - запоздало подумал Эрик. Столько лет прошло, живы ли они?..

Интересно, что думал обо всем этом его отец. Эрик не мог припомнить ни одного разговора с Ари, чтобы тот хоть как-то упомянул о тех, кто жил здесь, включая деда. Общался ли он с ним вообще? Может, и общался, да только ни ему, ни Лили-Бет об этом было ничего не известно.

Хансен поморщился, вспомнив сестру и то, как они попрощались. Это было так неправильно, что он вновь устыдился своего поступка. Если все сложится, решил он, то я обязательно...

Что он сделает в этом случае, Эрик додумать не успел. Взявшись за ручку двери, он несколько раз подергал ее, а затем прижался ухом к деревянной поверхности. Выждав минуту, ударил по ней кулаком. Звук получился глухим, будто толстое дерево проглотило его.

Усталость навалилась на Эрика, сковав плечи и спину. Затылок закололо, словно кто-то дотронулся до его волос китайскими "Пальчиками Шиацу"*. Он даже обернулся, чтобы проверить, не стоит ли кто-нибудь за его спиной. Никого не было, но он вновь поежился от липкого ощущения, будто за ним наблюдают. Ему показалось, что к привычным уже звукам добавился еще один, напоминающий шепот.

Вглядываясь в туманную дымку, он замер, вдруг заметив движущиеся тени. Глаза слезились и болели, а виски ломило от напряжения. Казалось, еще чуть-чуть, и мозг его взорвется, не в силах справиться с какофонией звуков и видений, которые он бы даже не заметил в привычной жизни. Но здесь он чувствовал себя слабым и не защищенным, каким, вероятно, и был в этот момент...

Когда дверь за его спиной скрипнула и открылась, он медленно обернулся и вздрогнул от охватившей его радости: