– Да, он с детства такой, – подтвердил я. – У него душа так устроена. Он и в детстве ходил по лезвию бритвы.

– Вот-вот, – вознёс свой указательный палец Семён. – Поэтому давай-ка будем действовать сообща.

Мой шурин по-барски закинул ногу на ногу.

– Там, где пахнет криминалом, тебе без моей помощи не обойтись, – нравоучительно произнёс он. – Ведь криминал – это такая среда, где более всего важен именно жизненный опыт. И я такой опыт, как ты знаешь, имею. А ты, уж извини меня, до него ещё не дорос… Ну, так как? – закурив, спросил меня он. – Будем держаться вместе или будем подчиняться своим эмоциям?

– Будем держаться вместе, – сделал свой выбор я.

– Ну, вот и славно.

Семён затянулся и выпустил дым. Морщины на его лице слегка разгладились. Мой шурин опять подался вперёд и поведал мне следующую историю.

По словам Семёна, всё началось около двух лет назад, после смерти прежнего настоятеля монастыря, отца Афанасия.

При отце Афанасии, который управлял обителью двадцать лет, Свято-Успенский Усть-Бардинский мужской монастырь представлял собой весьма убогое заведение. Убогое – в смысле нищенских условий жизни.

Да, богоугодные заведения и не должны выделяться роскошью. Но одно дело скромность и простота, и совсем другое – хозяйственная разруха.

Условия жизни, по мнению отца Афанасия, это было дело десятое. Главное, по его мнению, это было служение Богу. И если у тебя в стенах образовались трещины, и, кроме этого, течёт потолок, то значит Всевышнему так угодно, и ты к этому должен относиться смиренно.

Не беда, что под ногами хлюпают лужи, а в монастыре повсеместно разгуливают сквозняки. Главное – это служение Владыке нашему, и всё, что монаху нужно – это лишь только молиться!

После смерти отца Афанасия его место занял отец Ираклий. И с приходом нового настоятеля дела в монастыре заметно пошли на лад.

Первое, что сделал отец Ираклий – это устроил в монастыре капитальный ремонт. Переложили паркет, поклали новую крышу, заменили трубы и провели, наконец, долгожданную канализацию.

А как облагородили монашьи кельи! Не в каждой квартире имеется такая цивильная обстановка!

Молиться Создателю – оно, разумеется, хорошо. Но жить в хороших условиях – оно ведь тоже приятно!

И монахи отца Ираклия зауважали.

– А откуда же он взял на это деньги? – осведомился я.

– Да меня, вот, тоже интересует этот вопрос, – развёл руками Семён. – Ходили разговоры, что «бабки» пожертвовал его брат. Но правда это или нет – не знаю.

Другие изменения, последовавшие с приходом нового настоятеля, касались уже степени открытости монастыря.

Если при отце Афанасии в монастырь принимали отнюдь не всех, – отец Афанасий умел заглядывать в душу, и если он видел в ней какую-то червоточину, то без стеснения давал её обладателю «от ворот поворот», – то при отце Ираклии ворота обители открылись практически для любого. Новый настоятель объяснял это тем, что в монастыре не хватает рабочих рук.

– Рабочие руки монастырю, конечно, нужны! – веско вскинул палец Семён. – Но зачем, вот, ему нужны матёрые уголовники? – добавил он, усмехнувшись и понизив голос.

Когда отец Ираклий принял в обитель несколько освободившихся только что заключённых, Радик нутром почувствовал, что сделано это было неслучайно и неспроста.

Он за ними понаблюдал, после чего уяснил, что вся эта компания вершит какую-то незаконную контрабанду… хотя, какая контрабанда может называться законной! Что руководит этой контрабандой настоятель монастыря. И что монастырь для них – это перевалочный пункт.

– Ты представляешь, какое в нём вспыхнуло негодование? – воскликнул Семён. – Ведь это возмутительное, неслыханное кощунство, заниматься преступным деянием под прикрытием святой обители!