– Трамбануть кишку хочешь? – спросил меня он.

– Чего? – не понял его я.

– Ну, в смысле, заморить червяка. Можем сварить пельмени.

Окружавшая меня обстановка аппетита что-то не навевала, и я, поблагодарив его, отказался.

Семён поставил на стол две рюмки, початую бутылку водки и уселся напротив меня.

– Ну что, за знакомство? – предложил он.

Я поморщился и помотал головой.

– Не хочешь – как хочешь, – проворчал мой шурин. – Дело хозяйское. Ну а я, с твоего позволения, хряпну.

Он налил себе рюмку, залпом опрокинул её содержимое и, закусив выпитое огурцом, сощурившись, уставился на меня.

– Ну, как тебе моя баба? – подмигнул мне он.

Я пожал плечами.

– Ты же с ней живёшь, а не я.

Семён налил себе вторую рюмку.

– Алёна – она баба хорошая. Да, она некрасивая, но зато она очень преданная… Ну, да ладно, – крякнул он. – Языком молоть – не дрова колоть. Так что, давай-ка поговорим о деле.

Я придвинулся ближе к столу и весь обратился в слух.

– Давай сначала проясним, по ходу, такой момент, – подался вперёд Семён. – Я, разумеется, понимаю, что никаких симпатий у тебя не вызываю.

– Ну, почему…, – из вежливости попробовал возразить я.

– Да пóлно, пóлно, – резанул ладонью воздух Семён. – Я же ведь не ребёнок. Я же прекрасно всё вижу. Да, я этого не скрываю, я сидел, – откинулся назад он. – Натворил, знаешь, дел по молодости. Сначала всплеск гормонов и пьяный энтузиазм, а затем острое чувство вины и горький стыд от содеянного. Но мой срок уже в прошлом!

Семён побарабанил пальцами по столу.

– Ты не беспокойся, в друзья я к тебе не лезу, – снова подался вперёд он. – Я хочу лишь помочь тебе найти сына. Хороший он у тебя. Скромный и работящий, заботливый и порядочный. Я, знаешь ли, его уважаю!

И Семён опрокинул вторую рюмку.

– А ты знаешь, кто надоумил его написать тебе то письмо? – выставил глаза он.

– Неужели, ты? – удивлённо вскинул брови я.

– Да, я, – подтвердил Семён. – И это действительно так. Я ездил недавно в Москву на заработки. Ну, он меня перед отъездом и попросил: разузнай, мол, по-тихому, как там дела у моего отца. И я сделал это довольно оригинально. Представился твоим соседям сотрудником телевидения – и они мне всё про тебя и рассказали.

– Значит, это был ты! – вскинулся я. – Они ведь говорили мне о твоём визите. А я-то думаю, чего этот режиссёр с телевидения ко мне-то потом не зашёл?

– А чего к тебе было заходить? – скривил губы Семён. – Что ты собой представляешь – это и так было видно. Да ты и сейчас-то выглядишь ненамного лучше. Ты уж извини меня за мою прямоту.

Я смущённо поник.

– Приехал я, значит, домой, – продолжал Семён, – и устроил тут твоему Радику грандиозную взбучку. Что ты, говорю, падла, делаешь! До чего же ты, падла, довёл своего отца!.. То, что я ему рассказал, стало для него настоящим шоком. Он ведь полагал, что ты живёшь хорошо. И он тут же, вот здесь, вот за этим столом, и написал тебе это самое-то письмо. Ну, а я на следующий день отправил его по ускоренной почте. Так что теперь ты знаешь, кому ты этим приглашением сюда обязан!

В моей душе мучительно защемило.

– Налей мне, – попросил его я.

– Да, пожалуйста, – охотно наполнил мне рюмку Семён и пододвинул мне маринованные огурцы.

– Так вот, – продолжил, дождавшись, когда я закушу, он, – я хочу помочь тебе потому, что это затрагивает мою сестру. Она ведь очень любит твоего сына, и без него, я боюсь, она просто усохнет.

И Семён снова наполнил наши рюмки доверху.

– У меня есть обоснованные подозрения, что могло случиться что-то серьёзное! – понизил голос он. – Твой сын – он ведь остро чувствует несправедливость. Про таких, как он, говорят, что он-де не из тихонь.