Я с удивлением посмотрела на Ховарда.

— Вы думаете, в нашем лагере есть предатель?

— К сожалению, Лили, предатели есть везде и всегда.

— Но… как? Почему они это делают? — для меня это казалось чем-то немыслимым. Одно дело ещё как Ивва и Денисов — работать на кроктарианцев, жить среди них. Но чтобы шпионить…

— У всех свои причины, — Ховард пожал плечами. — Кого-то прельщают деньги, кого-то возможность получить гарантии, что их близкие останутся живы и не попадут в Программу “Источник”, а кто-то действует из страха, потому что ему есть что терять. Лили… тебе нехорошо?

Его голос как-будто стал отдаляться. Голова закружилась, а в груди словно ком засел. Он рос и давил, не давая вдохнуть полной грудью.

— Не знаю… — я оперлась руками на стол и опустила голову. — Всё кружится.

Где-то на задней поверхности шеи возникла странная пульсация, но продлилось это недолго, всего несколько секунд, а потом всё стихло. Но я вдруг почувствовала непреодолимую жажду, будто из меня враз всю воду выкачали.

— Пить хочу, — прошептала севшим голосом.

Странным было то, что мой рот — губы и язык — по-прежнему были влажными. Эта жажда шла будто изнутри, иссушала все внутренности.

— Держи, Лили, — Ховард протянул мне стакан воды.

Я выпила его залпом и глубоко вдохнула, прикрыв глаза. Будто каждую каплю ощутила внутри, каждую молекулу, слившуюся с моим организмом. Враз стало легче.

Когда я снова посмотрела на Ховарда, то обнаружила, что он разглядывает меня как… как одну из этих крыс в нашей лаборатории. Стало не по себе.

— Лили, у тебя уже случались такие внезапные приступы жажды?

Я отрицательно покачала головой, сама пытаясь понять, что произошло.

— Были постепенные, но не настолько резкие.

Ховард задумался. Будто в себя ушёл. А потом вдруг вынырнул из своих мыслей и сказал, чтобы я шла отдыхать, и сегодня он справится без меня.

Признаться, такой перспективе я была рада. Вернувшись в свой отсек, я легла на кровать и свернулась клубком. Чувствовала себя невероятно измотанной и уставшей и даже уснула ненадолго.

А когда проснулась, стала размышлять. Мысли кружили. Я пыталась разобраться, понять, что за странные ощущения накатили на меня так внезапно. Они словно были… не мои. Будто я на несколько секунд почувствовала что-то, что чувствовал кто-то другой.

Это казалось странным и совершенно необъяснимым, но именно такими были ощущения.

И эта пульсация в шее…

Интуитивно я потрогала пальцами заднюю поверхность шеи — там, где возникло это ощущение. И вдруг нащупала там что-то.

Подбежав к зеркалу, я подняла волосы и попыталась рассмотреть. У меня там не было ни родинок, ни каких-либо ещё образований на коже.

Оно почти незаметное. Прямо под затылком, толком без второго зеркала и не рассмотреть. Цвета кожи, и скорее напоминало будто немного выпуклый позвонок.

Но однозначно было одно — этой штуковины там быть не должно было.

Откуда она взялась и что это вообще такое?

Маячок? Кажется совершенно логичным, что мне могли вживить его.

Я закрыла лицо ладонями и вздохнула. А что если из-за меня найдут и уничтожат весь лагерь? Все две тысячи человек?

Шейна, Тома, Нину, Дину. Всех!

Внутри стал разрастаться жар. Тревога затопила, заставив задрожать.

Мне нужно было знать, что это за штука. И, кажется, я знала, у кого спросить.

Дождавшись ужина, я пошла к командору. Если честно, настроена была так, что даже если бы меня попытались остановить или не впустить к нему, то я бы всё равно прорвалась. Ощущать, что в тебе есть что-то инородное — мучительно.

Может, это даже не маячок, а бомба. И в определённый момент, когда кто-то нажмёт кнопку, моя голова просто отлетит от тела. Думать об этом просто ужасно.