Пожалуй, я даже был рад, что так вышло.

Я прикрыл глаза совсем ненадолго, откинув голову на подголовник… только откуда взялся этот солнечный заяц вдруг на морде?

Солнце определенно мне мстило за что-то — снова нашло и пырнуло в глаза.

***

Только-только начался рабочий день моего издательства, а я уже стояла на пороге приемной своего начальства — Кермана Лавера. Бывший военный журналист и советник, он и в атмосфере офиса новостного агентства «Таймстоун» добился жесткой дисциплины и самоотверженности. Мне нравилось у него работать. Мы не занимались светскими новостями. «Таймстоун» освещал политические, криминальные и городские новости. Здесь я казалась себя по-настоящему важной, независимо от моей "бракованности".

Надо сказать, что женщин в агентстве по пальцам пересчитать, а я вообще единственная, кто носится на передовой.

Босс был в офисе, как обычно, за час до официального начала рабочего дня. Этим я и воспользовалась, прокравшись к нему в приемную.

— Явилась, — не оборачиваясь, констатировал он.

— Вы наверняка знаете правду, — тихо пролепетала я, стоя у него в кабинете.

— Я наверняка знаю, что ты дура… — повернулся он ко мне от окна.

Никогда не отличался деликатностью, но я все равно разочарованно выдохнула, чувствуя, как ноги превращаются в желе. Тяжело признаваться себе, что зависишь от всех, и только сам по себе ты никто и ничто.

— …Но ты — моя дура. И терять я тебя не хочу.

— И почему же я дура? — сложила руки на груди.

— Принимать события не умеешь, — сдвинул он брови на переносице. — Не знаешь, когда надо погладить, а когда зарядить по морде когтями. Ты отрицаешь вместо того чтобы включить голову…

— Легко вам говорить, — перебила я, выпрямляясь.

Я всегда сжималась перед Лавером, но после Харта он вдруг показался мне вполне терпимым.

— А жизнь вообще нелегкая штука, и только говорить в ней, пожалуй, легче всего. Сложнее — правильно действовать. Поэтому мы с тобой и работаем теми, кто говорит, но ни черта не действует.

— Значит, не дадите мне осветить нарушение моих прав через наше агентство, — процедила я, задирая подбородок.

— Могу дать, — сурово ответил он. — Но только чтобы использовать тебя в качестве источника политического скандала и, как следствие, подъема рейтинга моего агентства. Хочешь?

— Мне все равно, — тяжело выдохнула я.

— Я об этом и говорю — ты дергаешься, не желая брать себя в руки. У Харта идеальная репутация. Станешь его парой — твой личный рейтинг взлетит, утрешь носы всем зарвавшимся, станешь богиней для таких же девочек, мечтающих о лучшем будущем…

— Я стану надеждой для тех, кто боится защитить себя в суде и быть осужденной обществом! — горячо парировала я, не сразу соображая, что как раз в этом случае он наживется на громком скандале гарантировано, чем в случае моей капитуляции.

Мы уставились друг на друга. Лавер — с искрящимся довольством в рыжих, почти тигриных глазах. Куда я лезу? Харт был прав — мне мозгов не хватит вести войну с этими матерыми хищниками. Я же бросаюсь на каждый солнечный зайчик на стенке, не разбирая, что мной просто манипулируют.

— Кофе, Донна?

Я только сжала губы, шумно выдыхая:

— Я сделаю.

Мне нужно было подумать. Потому что Лавер собирался мне дать все, что захочу — статью, шумиху, ничего… Ответственность на мне. Но и отступать я не стану.

Когда вернулась с двумя чашками, босс уже забыл обо мне и занимался текущими делами.

— До полудня я выпущу…

— Мне все равно, что ты сделаешь, — перебил он бесцеремонно, игнорируя кофе. — Вся ответственность на тебе. Иди действуй. Только адвокату позвони, прежде чем рушить ее стратегию на корню… Свободна.