– Не лезь в… – договорить мне не дают.

Как только Наталья с Тёмкой скрываются за дверью кухни, Кирилл хватает меня за горло и, словно куклу, притягивает к себе.

– У тебя либо мозгов нет, либо страха, – цедит сквозь зубы, испепеляя меня взглядом. – Скажу в последний раз – знай своё место и не смей разговаривать со мной в таком тоне! Очнёшься на другом конце земли без возможности увидеть сына до конца своих дней, – с этими словами Кирилл толкает меня, и от неожиданности я падаю на пол.

В горле ком размером с булыжник, глаза щиплет от слёз, а от осознания моей беспомощности хочется выть в голос. Кирилл уходит наверх, перед этим что-то приказав охраннику. Тот обязательно доложит своему боссу всё, так что я не буду реветь на полу чужого дома. Закроюсь в ванной комнате ночью, когда Тёма будет спать, и буду давиться слезами. А сейчас я должна держать лицо, в первую очередь, ради сына. Он не должен видеть моего подавленного состояния. Встав на ноги, я приглаживаю свои волосы, как будто это поможет, и, нацепив на лицо улыбку, иду вслед за Натальей.

– Ну что вы тут? – улыбаюсь искренне, когда вижу Тёмку.

– Я приготовила фрукты и овощи, – подаёт голос женщина. – Здесь размелчитель…

– Спасибо, я справлюсь, – перебиваю её, забыв, что такое вежливость. – И впредь попрошу не лезть к моему сыну и в его питание, – бросаю ей в лицо и беру сына на руки.

– При всём уважении, я работаю не на вас, – её тон твёрд, но в голосе проскальзывают нотки обиды.

На это мне ответить нечем, она права, приказы тут раздаёт Кирилл, и все будут выполнять их, наверняка, из-за страха потерять не только работу. Умом понимаю, что женщина ни в чём не виновата, но в этом доме никому нельзя верить.

Наталия разворачивается и начинает суетиться у плиты, судя по витающим в воздухе запахам, она готовит ужин. Я же целую сына в пухлую щёчку и опускаю на пол, и пока он исследует помещение, готовлю ему перекус. Раз баночки у нас отобрали, а в доме есть свежие фрукты, я могу обойтись без пюре. Он у меня взрослый мальчик, сам ест, если нарезать тонкими кусочками.

Усаживаю сына за стол, но он высокий, и ребёнок не достаёт. Сажаю Тёмку к себе на колени, с грустью вспоминая его детский стульчик. Ну ничего, мне в радость держать сына так и смотреть, как он двумя ручками берёт дольку яблока.

Справлюсь ли я? Выдержу издевательства Кирилла? Смогу жить в доме, где меня считают никем? Не знаю, честно. Да, ради сына я всё выдержу, но я тоже не железная. Невозможно оставаться спокойной, когда тебя унижают и угрожают.

Можно, конечно, выполнять все его «просьбы», не провоцировать и делать вид, что его нет. Однако для этого надо переступить через свою гордость и выколоть себе глаза. С первым, возможно, я справлюсь. По крайней мере, сделаю всё возможное, а вот со вторым, простите, но нет. Как игнорировать человека, когда он живёт с тобой в одном доме?!

Тёмка наелся, по его мнению, конечно, и уже вырывается из моих рук. Сегодня не буду на него давить и требовать, чтобы он съел всё, достаточно стресса за один день. Ставлю сына на пол, и он бежит из кухни, всё так же держа в руке свою плюшевую игрушку. Быстро собираю всё со стола и несу к раковине.

– Оставьте, я помою, – говорит Наталия, смотря на тарелку в моей руке.

– Не стоит, – сухо бросаю я.

– Это моя работа, пожалуйста, не усложняйте, – она смотрит на меня умоляюще, поджав губы. Сдержанно и понимающе кивнув, я ставлю тарелку на столешницу и иду на выход.

Выспавшийся и пополнивший запасы энергии Тёмка бегает по холлу и «выруливает» в гостиную. Бегу за ним, потому что этот сорванец сейчас что-нибудь зацепит и не дай бог упадёт, ударится. Не успеваю закончить мысль, как раздаётся звук разбитой посуды.