Захожу в кабинет воспитательницы без стука, а та резко прячет руку под стол и отводит взгляд. Я вижу, что она уже открыла коробку дорогих конфет и села попить чай. Вот же стерва. Ладно бы, если она нуждалась, да я не против же угостить конфетами, но когда вот так обворовывают детей.

— Конфеты в пакет положите, я сама детям отдам, — шиплю на неё, отмечая, как искажается лицо.

— Да как вы смеете вести себя так. Кто вас пустит к детям?

— А вы у Валерия Витальевича спросите, кто меня пустит к ним! — хмурюсь я и забираю пакеты с подарками.

Воспитательница хватает сотовый со столешницы трясущимися руками и буквально выбегает в коридор, а я сажусь на диванчик, рассчитываю примерное время до окончания обеда, и прикрываю глаза. Раскаты грома в здании не такие сильные, но они всё равно продолжают меня пугать.

Я возвращаюсь домой, когда уже начинает темнеть. Дети были так рады моему визиту, что долго не отпускали, а воспитательница ходила и всем видом показывала, как её бесит моё присутствие. Она была новенькая, не застала того момента, когда я была воспитанницей этого места. Я уже тогда старалась помогать с младшенькими детьми, и многие из них помнят меня.

Включаю чайник и снимаю верхнюю одежду. С горечью думаю, что снова осталась без сиропа, но ходить по темноте в магазин нет и малейшего желания. В конце концов, мне уже хватило одного удара, а коллекторы ведь могут сейчас и забавы ради явиться сюда… Или местные алкаши решат похулиганить.

Кладу телефон на столешницу, ставлю сковороду на плиту и разбиваю на неё несколько яиц. Надо бы как следует покушать, потому что я сегодня осталась без завтрака и без обеда. Живот тут же начинает мурлыкать, отдаваясь притуплённой болью от желания скорее наполнить его чем-то съестным.
Вибрация телефона заставляет меня отвлечься. Страх сковывает цепями, потрясывает оттого, что это могут оказаться ОНИ… Вдруг девушка вчера ошиблась, и долг не погашен? Я подхожу к столу и смотрю на экран. Новое сообщение с неизвестного номера. Едва открываю его, сразу понимаю, кто это…

Шрам: «Завтра за тобой заедет машина. Будь готова к 12-00».

И это всё? Он даже не планирует извиниться за то, что просто взял и уехал? Я начинаю злиться, хоть и стараюсь успокоить себя тем, что он не обязан меня катать. Впрочем, он сам предложил свою помощь, а потом взял и уехал. Раньше времени, между прочим.

Пока яичница не подгорела, переставляю сковороду на холодную конфорку и перекладываю свой ужин на тарелку. Мне просто нужно поесть и успокоиться.

Телефон снова вибрирует, но я не смотрю на экран, пока всё не съем. Сытая я гораздо добрее, может, успокоюсь, в конце концов. Когда на тарелке уже ничего не остаётся, я возвращаю внимание к телефону и сокрушаюсь оттого, что даже сок не купила. Придётся теперь пить воду из крана.

Шрам: «Отписаться, что получила сообщение не нужно?»

Вот это становится последней каплей. Да мы же с ним ещё договор даже не подписали, а он… Хотя, Джимини внутри тут же спешно напоминает мне, что Алексей избавил меня от жизни в паническом страхе и внёс залог.

Однако, я не могу не указать ему на то, что с людьми следует поступать по-человечески.

Я: «Могли бы написать, что уехали, чтобы я не торопилась»…

Пара конфет точно были бы целее, потому что воспитательница не слопала бы их. С другой стороны, мне грех жаловаться, я прекрасно провела время с детьми.

Ответ приходит быстро, но я не спешу его читать. Мою посуду, пью воду, иду в комнату и переодеваюсь в пижаму. Только когда ложусь на диван, открываю сообщение и читаю его.

Шрам: «Я не обязан отчитываться перед тобой».