Ведьма тоже выпрямляется, отвечая мне тем же и глядя на меня сверху вниз. Присутствие колдуньи не только в ее фигуре – все укрытие словно присоединяется к ней и подавляет меня. Все вокруг давит на меня. Со всех сторон странные деревья словно сворачиваются. Их скелетообразные ветки тянутся ко мне, моим сестрам, нашей ярости.

– Ты ничего не знаешь о моих силах. И это ты использовала слово «противоядие», Руна. Я его не произносила, – говорит морская ведьма. – Я пообещала дать то, что тебе нужно. А тебе нужен нож.

Наш разговор подошел к концу. Русалки уплывают. Их остриженные до подбородка волосы легко струятся позади, пока морские создания проплывают через мой полиповый лес. Но наша встреча не закончилась. Я чувствую это от кончиков щупалец до самых кончиков локонов.

– Зачем тебе их волосы? – интересуется Анна.

– Увидишь, – говорю я в надежде, что это остановит поток вопросов. Знакомая мне Анна не задавала много вопросов. Однако, кажется, прежняя подруга изменилась с тех пор, как я дала ей голос. Полагаю, если бы я превратилась в немой полип, у меня тоже бы возникло много вопросов.

– Ты не… не станешь… не можешь. Если ты нас оставишь, мы превратимся в мусор. Отец – морской царь – он уничтожит твое логово.

– Я не могу уйти, пока он не освободит меня, Анна, – говорю я и достаю волосы из котла, а потом обматываю их вместе веревкой. Связав волосы, я прячу их среди оставшихся цветов рикифьора. Убеждаюсь, что они укрыты и спрятаны. – Никакое мое заклинание этого не изменит.

– Это не означает, что ты не собираешься уйти. Зачем же еще тебе волосы? Я знаю, что ты не собираешься возвращать меня.

– Letta.

Я заставляю ее замолчать как раз вовремя. Вернулась Руна. Я могу лишь надеяться, что русалка решит, будто голос двойняшки просто ей померещился.

Руна осторожно сжимает мой нож прямо меж ладоней перед грудью, словно молится. Уверенность покинула ее лицо. Но все же девушка вернулась. Недовольная сделкой. Она смотрит на меня светящимися глазами. Прежде чем Руна успевает открыть рот, я знаю: ее голос будет звучать слабее всех, которые я слышала.

– Она этого не сделает, – произносит Руна. Ее нижняя губа порозовела и дрожит. Голос русалки едва слышен сквозь слабое движение воды в моем логове. – Она влюбилась в него, как только впервые увидела в прошлом году. Алия – единственная причина, по которой он не погиб в шторме тем летом. Сестра не позволила Николасу умереть и теперь его не убьет… даже если это будет означать ее смерть.

У меня перехватывает дыхание.

– Этим летом?

Девушка кивает. Я знала, что Алия соврала о любви юноши к ней. Прежняя русалка практически в этом призналась. Однако я думала, что по крайней мере детали истории правдивы. Я вскидываю бровь и задаю вопрос, ответ на который уже нашла внутри себя:

– Полагаю, у нее не было статуи принца в саду с тех пор, как ей исполнилось десять?

Руна опускает взгляд на нож в своих руках, а потом снова смотрит на меня.

– У Алии есть статуя, но всего пару месяцев. Она достала ее из останков корабля и притащила в свой сад, словно некий алтарь.

Я делаю глубокий вдох и закрываю глаза. Мое тело становится идеально неподвижным. Щупальца словно вырезаны из камня. Даже дикие кудри кажутся придавленными тем, что движется по животу вниз. Злость и отвращение – оба чувства направлены на меня саму, а не на русалочку. Мне следовало понять, что девчонка пытается мной манипулировать. Я прожила шестьдесят шесть лет на этой земле и должна была бы догадаться.

Наконец после долгой паузы я открываю глаза:

– Алия сказала мне, что спасла его много лет назад – в первую ночь, когда увидела принца. Твоя сестра поведала, что в ее саду стоит похожая на него статуя с тех пор, как ей исполнилось десять. Алия рассказала: когда она оставила Николаса на берегу, его нашла девушка – и принц считает, что это она его спасла. И потому любит ее. По словам твоей сестры, она наблюдала за этой любовью целый год.