Я закусила губу, чтобы не хихикнуть. Луций с интересом наблюдал за мной, похоже, его все устраивало, раз на лице у него была ухмылка. Когда я закончила поливать его чистой водой, он, обмотавшись полотном, взял меня за запястье и, смотря доброжелательно в глаза, поблагодарил. Я спешно ушла.

Другие рабы вынесли таз. После я намывала таз и прокручивала это стрессовое испытание для меня. Он ведь меня не тронул, не принудил ни к чему. И надо думать, что дальше делать, как достать пророчество.

Так прошла ещё неделя. Наши встречи с патрицием ограничивались лишь взглядами в саду и вечерним купанием. Я сама теперь грела и носила воду, убирала. Он так же проявлял порядочность. Хотя, однажды заметив его достоинство, в не совсем спокойном состоянии, я потом нервничала каждый раз, когда мыла Луция.

В этот вечер после ужина, на котором была тыквенная похлебка с чесноком и кислое вино с водой и мёдом, я сидела в саду и наблюдала за закатом. Солнце, тяжёлое, как расплавленная бронза, клонилось к краю мира, заливая сад патриция тёплым, густым светом. Воздух был напоён ароматом мирта и кипарисов, их стройные тени ложились на вымощенные камнем дорожки, будто чёрные копья. Вода в имплювии – неглубоком бассейне в центре перистиля – мерцала, словно расплавленное серебро. По её глади скользили последние лучи, а в тени колонн уже прятались первые сизые сумерки.

Где-то в листве лаврового дерева шевелилась птица, и её тревожный крик растворялся в тишине. Виноградные лозы обвивали деревянные решётки, их листья, ещё влажные от вечернего полива, отливали изумрудом. Розы – не пышные, как у греков, а скромные, дикие – росли вдоль ограды, их алые лепестки опадали на белую мраморную скамью. В углу, у статуи Януса, стоял горшок с крутой – её горький запах отгонял злых духов. На триклинии – каменном ложе для пиров – ещё хранилось тепло дня.

Рабы уже зажигали масляные лампы в глиняных светильниках, но их огоньки казались бледными перед лицом умирающего солнца. Где-то за стеной слышался смех – рабы перешёптывались, убирая амфоры с вином. Тень от дома медленно ползла по саду, поглощая розы, лавры, мозаику под ногами. Вода в имплювии потемнела, став похожей на полированный обсидиан. Но сейчас, в этот миг между днём и тьмой, сад был совершенен – как сон, который вот-вот исчезнет.

Я в свободное время думала, как мне выбраться и найти пророчество. Все мои планы распадались из-за незнания языка. Иногда перед сном я вспоминала Артура, наши встречи, близость. Тосковал ли он по мне? Сейчас мои мысли были сосредоточены на пророчестве, дальнейших действиях.

Я услышала шаги. Обернувшись, я увидела Луция. Он присел рядом со мной, его взгляд был обращен на заходящее солнце. Так мы просидели в тишине некоторое время. Мне бы хотелось с ним пообщаться, но, увы, никак. Меня он не отталкивал, я чувствовала себя в безопасности. В доме обстановка была вполне дружелюбная, не было никакого гнета рабов, ни насилия. Я прониклась к нему уважением.

Взяв небольшую тетрадь и ручку, я написала свое имя, дату рождения и нарисовала мини-карту земли, показав, где Рим и где я жила. Луций внимательно рассматривал записи, ручку, удивлённо поглядывая на меня. Я, улыбаясь, достала ему первое письмо. Он прочитал и задумался, продолжая смотреть на солнце.

– Элиана… – проговорив медленно моё имя, он повернулся и пристально, но ласково посмотрел на меня.

Не знаю, какие нити судьбы дёрнули его выкупить меня и привести домой, но сейчас моя интуиция подсказывала довериться. Я достала второе письмо и протянула ему. Потом поднялась, опираясь на его плечо, чуть задержав руку на нем. Я видела его увлеченность – когда я покидала сад, он не обернулся.