— Ты хотел проведать Адама? — спросила она, ставя корзину с ребёнком на постель.

К нему сразу подошёл элементаль, аккуратно переложил на простыни и ловко занялся пелёнками. Он их чистил магией, потому Адаму всегда было комфортно и малыш с радостью отдавался мрачному слуге в руки.

— Адама... да, — неуверенно произнёс Рэмиль и добавил, — и тебя.

— Прогуляемся, поговорим? — предложила Тира.

Не хотелось объясняться при элементале, да и София скоро зайдёт, чтобы укачать Адама на ночь. Рэмиль с радостью согласился, подхватил приготовленную корзину — он принёс ей подарки, и это ещё сильнее спутало мысли. Они проскользнули мимо кухни, удачно обойдя Эрику, собирающую всех на вечерние посиделки, и вышли на задний двор. Тира повела его к теплицам и цветочному саду, сейчас тот напоминал тропический лес с буйной растительностью и обилием цветов. К вечеру сад наполнялся гудением пчел и птичьим пением, а с наступлением сумерек на сад опускалась долгожданная прохлада, и Тира нередко гуляла тут, отдыхая от дневной жары.

Они дошли до скамеек рядом с фонтанами, приятное удалённое местечко, наполненное влагой и приятным журчанием воды. Сюда редко заглядывали слуги и никто не помешал бы разговору.

— Я принёс тебе цветы. — Рэмиль смущённо вытащил букет синих звёздочек, красивые редкие цветы, символизирующие любовь и страсть.

Тира смутилась, и Рэм, покраснев, положил букет назад в корзину. Даже думать не хотелось об остальных подарках, и так ясно, что Рэм от неё хотел — цветы дарили любовницам.

— Тира, — начал он, кашлянув, — я хотел спросить: твои слова в день рождения Адама — это правда? Ты действительно так чувствуешь или сказала мне их на эмоциях?

— А ты? — Тира не понимала, к чему он ведёт, и её пугал непонятный разговор.

— Прошу, ответь, это для меня очень важно!

Рэмиль смотрел так, словно от её слов зависела его жизнь. И чувства, что тревожили Тиру, давно обрели чёткую форму, она точно знала, что любит, и уже не раз говорила об этом. Не было ничего сложного, чтобы сказать важные слова вновь, но этот разговор вызывал сомнения, подталкивал к страшным мыслям о том, что их отношениям совсем не место в будущей жизни Рэмиля. Возможно, так Рэмиль пытается поставить точку.

— Это правда, Рэм, я действительно люблю тебя, но...

— Спасибо! — Рэмиль внезапно обнял, прижал к себе, и Тира вздрогнула, когда он поцеловал её в висок. — Я буду хранить твои признания и чувства, как самое важное... Тира, это всё, что имеет сейчас значение...

— Я не понимаю, — прошептала она, совсем запутавшись.

— Ты ведь помнишь, что с Офелией меня ждёт политический брак? Я не люблю её и вряд ли смогу уважать. И, Тира, я очень прошу тебя стать моей первой женщиной!

Типа вздрогнула, она боялась, что Рэм её выгонит, отправит куда подальше, чтобы она не мешала своими чувствами его свадьбе. Но такое...

— Это очень жестоко по отношению к Офелии, — с трудом подобрала она слова.

И жестоко по отношению к ней. Потому что Рэмиль так и не сказал о своих чувствах, не сказал ей, что любит, в ответ. Он просто пригласил её в свою постель, потому что Офелия, сказать по правде, некрасивая, глупая и ужасно капризная. А под боком есть наложница, которая может скрасить ему ночь.

— Тира... я хочу тебя... так давно...

Его руки скользнули по спине, сжали у поясницы, и Тира охнула, чувствуя, как его жар проникает под кожу и наполняет желанием. Словно Рэм делился с ней своей страстью. Ей хотелось ответить, поддаться его рукам, прижаться в поцелуе и позволить телу пересилить разум. Но обида и гордыня не давали идти на поводу низменных желаний. Тира наложница, а не девушка для развлечений. И у Рэмиля есть невеста.