– Слушай сюда! – рявкнула Ева, сдернув с Уилта простыню. – Отныне будешь делать, что я скажу!

Вид голого мужа вызывал отвращение.

– Господи боже мой, хочешь меня насмерть заморозить? – простонал Уилт.

– На улице жара. Сам виноват, что тебя колотит. Таким пьяным я тебя еще не видела.

– Ну виноват, виноват... С Питером отмечали...

– Что отмечали?

– История долгая и нудная. Можно потом?

– Нельзя.

– Меня не сократили, раз уж так хочешь знать. Вот что мы отмечали.

– Слава богу! – Ева уж хотела уйти, но остановилась: известно, Генри соврет – недорого возьмет. Не на такую напал! – Разве тебе грозило сокращение? Пусть это займет время, но я желаю знать правду.

Уилт выпучил налитые кровью глаза: черт бы побрал эту американскую тетку! Прежде Ева позволяла спокойно отмучиться похмельем, но с ее нынешней благоприобретенной настырностью справиться невозможно, да и сил-то нет.

– Отдай простыню, я все расскажу, – проскулил Генри.

Ева швырнула ему простыню и одеяло:

– Ну, поведай.

– Поначалу я собрался на заседание КРУНа...

Ева терпеть не могла эти чертовы ахро... анахро... сокращения:

– Расшифруй!

– Комиссия по распределению учебной нагрузки. Там решают, от каких дисциплин избавиться и, естественно, кого из деканов попрут с работы. Коммуникации считаются не вполне университетским предметом, и оттого меня не пригласили. Питер рассказал, что там происходило. Мэй-сволочь-филд предложил меня убрать.

– Ему-то что за дело?

– Он, видишь ли, председатель КРУНа, если это так важно, – вздохнул Уилт.

– Ну и?..

– По счастью, там оказался проректор. Нельзя избавляться от Уилта, сказал он, поскольку лучше него никто не управится с отморозками, каких не сыщешь на других отделениях. Ты поняла?

Ева кивнула.

– Хорошо. Затем, добивая Мэйфилда, проректор предложил ему занять мою должность, и подонок наглухо заткнулся. Питер говорит, засранец чуть в обморок не хлопнулся, и вопрос моего увольнения больше не возникал.

Ева почти поверила. Но если что, справится у Питера Брейнтри.

– Теперь можно мне поспать?

– Нет. Оденься, и чтоб через пятнадцать минут был внизу. У меня сногсшибательная новость.

Генри застонал. Из опыта он знал, что их понятия о сногсшибательности сильно расходятся.

Уже через две минуты Уилт, поспешно облачившись в несвежие трусы (второпях иной одежды не нашлось), приковылял в кухню, где за столом сидела Ева, приготовившая стакан воды и таблетку аспирина.

– Вот что, Генри, на лето я подыскала тебе работу, – громогласно объявила она. – Тысяча пятьсот фунтов в неделю на всем готовом. Разве не здорово? Мальчик должен поступить в Кембридж.

Уилт плюхнулся на стул и сжал голову, раскалывавшуюся от боли.

– Что за мальчик и какая работа?.. Тысяча пятьсот в неделю? Этакие деньги даром не платят... И что значит «на всем готовом»?

– Сын леди Клариссы Гэдсли, которая предлагает тебе временную работу.

– Какого рода?

– В поместье «Песчаный дол» подготовить Эдварда Гэдсли к вступительному экзамену по истории. Я сказала, ты охотно согласишься.

– Прелестно! Значит, летние каникулы я угроблю на то, чтобы какого-то сноба-недоумка впихнуть в Кембридж? А тебе не пришло в голову, что уже лет тридцать я не занимаюсь историей и последний раз преподавал ее неотесанным штукатурам, не ведавшим, где находится Австрия?

– Ничего сложного, у тебя будет целых два месяца. Заработаем девочкам на пансион и заодно бесплатно отдохнем.

– Может, ты и... Погоди, что значит «бесплатно отдохнем»? У меня-то не будет отпуска вообще.

Ева усмехнулась, стараясь не смотреть на мужнины испятнанные подштанники:

– Леди Кларисса бесплатно предоставит нам меблированный коттедж. Неподалеку чудесный пляж.